– И была, и есть. Я сегодня ночью проверил. Почти все проходы между могил перетянуты. Но только в той части, где старые захоронения. Среди новых ничего не нашел.

– Хм… Я думала, тебя подручные Нокса поймали. Но если ловушки там до сих пор, то, может, это и не их рук дело…

– Да где уж им, – отмахнулся Кошмар. – Я поначалу тоже решил, что это они. Но нет, ловушки только маг может поставить, а в тех двоих ни капли магии. Вот Нокс мог, но запах старого колдуна я бы сразу учуял. Нет, там им и не пахло.

Кот замолк. Ева удивленно покачала головой:

– Все это очень странно. Кто же расставил по кладбищу ловушки на нечисть и зачем? Кого пытаются поймать?

– Ну… вообще-то, не совсем на нечисть, – признался Кошмар после паузы. – Такие ловушки ставят еще на неупокоенных духов.

– На призраков?

– Да.

Ведьма нахмурилась.

– А ведь Дрозд говорил, что на кладбище призрак завелся, – задумчиво протянула она. – Он видел его возле королевского склепа. Сказал, что это дух Первого лорда шалит…

– Пф! Зачем старику шалить? Его по всем правилам похоронили, отпели и оплакали. Чушь все это. А вот то, что шалит на кладбище кто-то – это уж как пить дать. И вот еще что…

Кот посерьезнел. Его глаза блеснули зеленой сталью:

– Тот, кто расставил эти ловушки – сильный и опытный маг. Никаких следов о себе не оставил. Ни магического шлейфа, ни отпечатка ауры, ни клочка волос, ни запаха. Но сдается мне, его вовсе не призрак интересует!

– А что? – насторожилась Ева.

– Или кто, – поправил фамильяр. – В такую ловушку и живую душу можно поймать. Так что будь осторожна!

– Вот час от часу не легче.

Покачав головой и повздыхав, ведьма занялась работой.

На днях она посадила снежноягодник вдоль новенького забора. Теперь проверяла ветки, поливала, рыхлила, подвязывала, чтобы не упали. Вид у них был веселый, а на некоторых даже проклюнулись новые почки.

В саду и на огороде тоже все шло своим чередом. Яркая зелень радовала глаз, на первоцветах набухали бутоны. Примула, крокусы, гиацинты, нарциссы – все они обещали буйно зацвести со дня на день. И пусть поздновато для первых цветов, но так даже лучше. Другие цветочницы давно срезали и продали первый улов. Теперь ждут, пока расцветут тюльпаны, пионы и ирисы. Но нет ничего прекраснее первых нежных цветов. Они – символ обновления мира.

Переделав необходимые дела, Ева отпустила работников пораньше, а сама засобиралась на поиски Дрозда.

– Значит, все же пойдешь? – проворчал фамильяр. – Вот глупая женщина.

– У меня нет выбора, – отмахнулась она.

Но голос дрогнул, выдавая истинные чувства. Все-таки кот был прав, она побаивалась идти одна в старые доки, понимала, что это не то место, где прогуливаются приличные леди.

Кошмар промолчал, наблюдая за ней. Он лежал на своем излюбленном месте, и только кончик хвоста нервно подрагивал, говоря, что его хозяин весьма недоволен.

– И я с тобой пойти не смогу, – сказал кот после паузы. – Это слишком далеко от дома. А чем дальше от места силы, тем я слабее… Ну ладно.

Он вдруг исчез, оставив быстро растворяющееся в воздухе облачко дыма.

Ева лишь недоуменно пожала плечами:

– Сбежал?

Она сложила в корзинку немного еды, которая, по ее мнению, могла понравиться Дрозду и его сестре, пару атласных лент, оставшихся от прошлой жизни, костяной гребешок с инкрустацией и, подумав, добавила белый кружевной воротничок. Ей, вдове, не пристало такое носить.

Проходя мимо буфета, краем глаза задела свое отражение в темном стекле. И застыла.

Ей показалось, что там отразился кто-то другой.

Не та Ева, что собиралась сейчас выйти из дома в черном вдовьем платье с глухим воротником и скромной шляпке, из-под которой не видно ни единого локона. А совсем другая Ева – жизнерадостная, улыбающаяся, с прыгающими по плечам блестящими кудрями, с обнаженными плечами, белеющими в пене кружев, в расшитом золотом подвенечном платье…