Подпрыгивая от нетерпения и рвущихся на свободу чувств, я огляделась, не обращая внимания на резь в ещё не привыкших к свету глазах. Беглый осмотр показал, что массивные плиты потолка разошлись в стороны, а их верхняя граница заканчивалась чуть выше моей вытянутой руки.

Сунула за пазуху загадочную находку, изловчилась, подпрыгнула и уцепилась за край плиты. С трудом вскарабкалась наверх – всё-таки я не в лучшей форме, но кое на что ещё способна. Не успела осмотреться, как в меня ткнулась морда ослика. Его счастливая физиономия расплылась в улыбке, а тёмно-карие глаза лучились не по-звериному осмысленной теплотой. Сегодня совершенно невозможный день! Никогда бы не подумала, что этот флегматичный зверь способен на такое выражение чувств! Поддавшись порыву, схватила хвостатого друга в охапку и затискала словно щенка. Он явно не возражал.

Наши лобызания прервал притворно ругающийся гном:

– И где тебя, кикимору болотную, носит-то?! Мы, значит, тут с Пифагором едим не досыта, не досыпаем всячески, а она знай себе, по пещерам лазит и камнетрясения устраивает!

Одним своим появлением этот пройдоха вызвал у меня вал вопросов и в этот раз я не собиралась себя сдерживать, выпалила всё скопом:

– Чего это кикимора-то? Сам не фиалка на лужку! С Пифагором? День в разгаре, как это не досыпаем? Я ж только утром свалилась! Ешь нормально, кто тебе не даёт-то!?

Стеклодуй открыл было рот, чтоб обрушиться на меня в ответ, но, видно, передумал в последний момент:

– А чего ты, вообще купаться полезла, вода-то холодная? – пряча тревогу за ехидным тоном, поинтересовался гном.

– Мыши испугалась… – потупив взор, призналась я.

– Мыши? Ты их со своего роста вообще разглядеть-то можешь?

– Могу… иногда, – и смущённо добавила: – …а когда не могу, ещё больше боюсь. Спала себе ночью спокойно, а тут под боком как заскребётся кто-то… думала, мышь на меня напасть хочет, вот и вскочила.

– Мда-а-а, – протянул Тихоход, почёсывая бороду, – стало быть, мы тебя три дня из-за грызуна безобидного дожидаемся.

– Сколько?! – я выразительно посмотрела на гнома, старательно намекая, что меня интересуют ответы на этот и предыдущие вопросы, а ещё лучше – незамедлительный и подробный рассказ. На моё счастье, в этот раз упрашивать бородача не пришлось.

– Значится, ждали-пождали тебя три дня и три ночи, как в сказочках девчачьих. А чего тут началось, после того, как ты в болото сиганула! – подчёркивая драматизм своего повествования, Стеклодуй забавно топорщил бороду: – Титаны прибежали: «Где, мол, урхул наш? Давеча в клетке оставили, а теперича нету. И припасы кто нам попортил-то?». Из работников наплёл кто-то, что ты сожрала, а проводник-то говорит: чудище болотное утащило. Зильда-то поддакивать давай: было чудище, из воды лезло, в грязи да тине, водорослями поросшее, страшное, аж жуть! Ты с ним боролась, так оно тебя проглотило и в топь уволокло. Провожатый тебя спасать кинулся, только ж не поспел, видать. Титаны-то контур защитный проверили – не было чудища, а по грязи да по следам выходит, вроде как было. Велели тебя разыскать, только без толку. А тут глядь, припасы-то кончились! Так они, обжоры, неудобства терпеть не привыкшие, лагерь-то свернули, да невесть куда подались. Опосля, как вся прорва их из виду скрылась, мы с Пифагором тебя сами искать взялись.

– Пифагором? Это ещё кто? – не выдержав, прервала я сбивчивый рассказ гнома.

– А кого ты сейчас ручищами-то своими лапала?

Я посмотрела на всё ещё торчащую возле моих ног довольную физиономию.

– Нашего ослика зовут Пифагором? – опешила я.

– Моего на… гхм… ага, в смысле.