Я набрала код Москвы и московский номер. После первого же гудка трубку взяла женщина, совсем молодая. Это была не Люба, жена Аладдина, нет.

– Компания «Трансмед». Добрый день.

«Трансмед какой-то…»

– Здравствуйте. Будьте добры Аладдина…

– Аладдин Ахмадович в командировке. Представьтесь, пожалуйста.

– Я… Евдокия… Ивановна…. Русакова.

– Погромче, пожалуйста, вас плохо слышно.

– Ру-са-ко-ва.

– А! Евдокия Ивановна! Очень приятно! Вы в Москве? – Голос девушки мгновенно сделался неправдоподобно счастливым. Как у Коровьего, говорящего с Босым.

– Н-н-нет…

– Срочно приезжайте. Аладдин Ахмадович разыскивает вас уже больше недели. Сегодня – среда. Желательно, чтобы завтра вы зашли в офис. За четверг и пятницу мы оформим документы, а в понедельник отдадим на подпись начальству.

– Какие документы? – спросила я тихо. Наверное, саму себя. Но девушка меня не слышала. Она продолжала радостно тараторить в эфире, в котором так же радостно трещали какие-то далекие, по-новогоднему бодрые петарды помех:

– Может быть, даже удастся подписать в пятницу. Это было бы прекрасно, но все зависит от самочувствия Тимура Тимуровича. Хотя в общем-то это не принципиально. Можно и в понедельник. Но лучше бы в понедельник уже приступить к работе. А за полнедели можно оглядеться. Расселиться. Квартира у вас неплохая. Двушка. Пречистенка. До офиса пять минут пешком. Служебная «шкода». Пока не «мерседес». Так что приезжайте. С нетерпением ждем. Как только будете в Москве, звоните по этому телефону. Меня зовут Алла. Во сколько вы завтра будете в Москве?

– В середине дня, – ответила я. – Может быть, в три-четыре…

– Прекрасно! Ждем! До встречи, Евдокия Ивановна! Всего доброго!

– До свидания.

Тимур Тимурович, Пречистенка, «шкода» – все это было слишком. Я набрала номер Аладдина.

– А! Евдокия! Все-таки позвонила! – напевно, как наевшийся шербета муэдзин, заорал Аладдин в трубку. – Ну что ты там спряталась?.. Я тебе, можно сказать, как пламенный любовник, эсэмэски шлю, а ты молчишь, как, б… дь, Несмеяна-некрофилка. Срочно езжай в Москву. Позвони по телефону, который я тебе дал.

– Уже.

– Хорошо. Потом все объясню. Тут так… по мобиле не расскажешь. Что-то вроде сказки здесь получилось… Про Золушку читала? Она сначала, как шнырь опущенный, толчок за мачехой мыла, а потом раз – и типа Романа Дерипасковича стала. Я думал, такого в жизни не бывает. А оказывается – бывает. Я вот в командировке. В Лондоне я, Евдокия. Стою вот, в Темзу плюю. Тьфу! Вон тьфука моя полетела… Вах! Сейчас поплюю еще полчасика и в отель пойду. «Хилтон» называется. Буду лежать на диване и английский учить. Зис из э тэйбл. Ай эм ан азербиджаниш пайаниэр. Ту би, б…дь, ор нот ту би… Знаешь, как этот их местный зануда дядя Омлéт говорил… До сих пор местные авторитеты на этот вопрос дяди Омлета не ответили. Завтра вечером обратно в Москву полечу. Увидимся. Все, давай, до связи, Евдокия.

Дома я сказала маме:

– Кажется, меня переводят в Москву.

– Вот и хорошо, Дусенька моя, вот и хорошо. Господь тебя храни…

Ночью я лежала и думала. Стоило закрыть глаза – и мне представлялся полет тарзанки. Сначала – раскачиваешься. Могилы, могилы, забор, поле… Назад… Могилы, могилы, забор, поле… Отрываешь руки – и летишь. Далеко-далеко. Секунда, две, три – как целая вечность. Только бы подольше не приземляться.

Я заснула, так и не приземлившись.

В пять утра я уже была в дороге. До Москвы – часов шесть пути.

Впервые в Москву я попала в 1991 году в возрасте шестнадцати лет. Приехала поступать на экономический факультет МГУ. И поступила.