– Добрый день, лорды! – сказала Кларисса, влетая в ректорский кабинет с утра пораньше.

Лорд Рикошет и Магарыч, спокойно пьющие чай в кабинете, воззрились на нее с интересом: завхоз привстал и изобразил церемонный поклон, а ректор на правах хозяина отложил булочку.

– У меня тут стихи! Сразу предупреждаю, они не мои. Можно сказать, что это улика.

Дознавательница хотела добавить «которая свидетельствует о царящем в Академии разврате», но сдержалась.

– Зачитывайте, Кларисса, – обреченно сказал Рикошет.

Дознавательница достала блокнот и принялась с выражением декламировать стих влюбленной девицы. В глазах лордов отразилось страдание – даже у Магарыча. Хотя Кларисса и сама страдала, поэзия утомляла ее больше уроков.

– «Мы встретимся с тобой на этом плато.

Любимый, дорогой…»

Как вы думаете, кто это может быть?

– Можно взглянуть? Я плохо воспринимаю на слух, – сказал Магарыч.

Кларисса подумала, не стоит ли попросить у ректора лист бумаги и переписать «шедевр», но потом решила с этим делом не возиться и протянула завхозу блокнот.

– На «патологоанатома» не обращайте внимания, – сказала она. – Этот стихотворный триумф драматургии обнаружился у меня под кроватью. Кстати, может, вы вспомните, что за девица жила у меня раньше и в кого она была влюблена? Есть идеи?

Идей не было. Магарыч бормотал последние строфы, явно пытаясь забыть о «патологоанатоме», а Рикошет перебирал списки студентов.

– Мне кажется, раньше в вашей комнате жила девица Альбиона с четвертого курса, – сказал наконец завхоз. – Ее переселили после попытки свести счеты с жизнью, наевшись ядовитых растений. Но вы лучше спросите у коменданта женского корпуса.

– А вы не знаете, в кого она была влюблена эта девица? Если она, конечно, еще девица…

– Леди Кларисса! – вскочил Рикошет. – Может, вы перестанете после упоминания каждой – каждой! – студентки моей Академии добавлять «если она еще девица»?!

– А что поделать, если мы только таких и обсуждаем? – примирительно сказала дознавательница. Сегодня она не была настроена препираться, тем более ректор в чем-то был прав.

Лорд Рикошет опустил глаза в картотеку, а Магарыч хмыкнул и полез в ректорский шкаф за чашкой для Клариссы, ворча при этом, что когда в Академии учились только лорды, ничего подобного и в помине не было.

– Ты просто об этом не знаешь, Магарыч, – с той же грустью сказал Рикошет. – Уверяю тебя, лучше лорды и леди, чем лорды и лорды… леди Кларисса! Перестаньте так улыбаться!

– Что «леди Кларисса»? – буркнула дознавательница, пряча улыбку. – Я просто подумала, как здорово, что мне не пришлось ничего расследовать в те интересные времена. Ну, лорды, вы нашли что-нибудь, или вам тоже «патологоанатом» мешает?

Магарыч вернул Клариссе блокнот и грустно констатировал очевидное:

– Судя по описанию, тут или лорд Агри, или ты, Рикошет. Но вы, к сожалению…

– К счастью, Магарыч, к счастью! – вскинулся ректор.

– …не рифмуетесь с «плато»!..

– Не рифмуются, да, – с сожалением сказала Кларисса, стирая с блокнота чужие отпечатки пальцев, – весь вечер пробовала, Багрового демона им в…

– Тише! – строго сказал Рикошет. – Я, кажется, подобрал. Леди Кларисса, прошу блокнот.

Он торжествующе взмахнул чьим-то личным делом, закрыл картотеку, взял блокнот и зачитал:

«Мы встретились с тобой на этом плато,

Любимый, дорогой Аррадион Эль-Гатро!»

– А он блондин? – уточнила Кларисса, снова стирая с блокнота отпечатки, теперь уже ректорские.

– Да, леди Кларисса, лорд Аррадион это тот самый роковой блондин с пятого курса, по которому сохнет та половина Академии, которая не сохнет по мне.

– Самокритично, лорд ректор – оценила Кларисса, записывая нового подозреваемого. – Ригаллион, Аррадион, как бы не запутаться в этих лордах.