Хорошо, что Василиса не поленилась и потратила время, упаковывая приправы. Александр, конечно, ворчал, что она тратит время на пустое, но как знать, удастся ли ей в Гезлёве настоящую ваниль купить? И будет ли она свежею, или же, как часто водится, пересушенной и утратившей часть волшебства? А корица? Сколько ее портится лишь оттого, что в лавках ленятся разобрать ящики, разложить хрупкие палочки по отдельным пакетам, убрать их в защищенную от сырости зону…

Мысли свернули не туда.

А на нее смотрят, верно, ожидая продолжения беседы.

- Сестры у меня очень… разные. Марья живет здесь. Она замуж вышла. Давно. И детей у нее двое… мои племянники. И она княжна. Муж ее обожает. И не только он. Марью обожают все. Она красивая.

Только не в красоте ведь дело. Точнее не в одной красоте. И как рассказать, что даже у Василисы, к сестрициной магии привыкшей, сердце сбивается, когда Марья вплывает в комнату. Что вокруг нее-то, словно вокруг единственного солнца, собираются все, будь то капризные старухи, что с превеликим удовольствием в каждом ищут недостатки, но в Марье не находят, что совсем юные барышни, взирающие на Марью с восторгом. А о мужчинах и говорить не приходится.

- А Настасья уехала. Давно уже. Она училась, но потом поняла, что здесь, в Империи, женщин долго всерьез воспринимать не станут. Она так сказала, - Василиса аккуратно доела парфэ, хотя привкус ванилина сделался до крайности навязчив. И даже ледяная вода с лимонным соком от него не избавили. – Ей предложили работу во французской лаборатории, при тамошнем университете. Она согласилась и вполне довольна. Изучает теперь способности некоторых веществ к накоплению магических эманаций. Или к передаче? Я совершенно ничего в науке не смыслю.

- А брат?

- Учится. В Высшем имени Его императорского Величества Николая I Дворянском Институте. Пока лишь первый общий курс завершил и теперь спорит с Марьей куда дальше идти. Она его в боевики отправляет, но у Сашки талант. Из него чудный артефактор получится. Если, конечно, сумеет настоять на своем. Но с Марьей это сложно… знаете, как бывает? Она и слушает вроде, а все равно не слышит. И если решает сделать по-своему, то и делает. Только и Сашенька, пусть и младшенький, а все одно упрямый до невозможности… точь-в-точь, как она. Правда, оба в том ни за что не признаются.

- Вы их любите, - сказал Демьян Еремеевич. А вот он к парфэ не притронулся. Сладкого не любит?

- Да. Это странно?

- Нет. Отнюдь. Просто… что-то сегодня я постоянно попадаю в неловкие ситуации, - он усмехнулся.

- Не только вы.

И Ляля, которая должна бы встретить Василису в Евпатории, непременно углядела бы в этаком совпадении перст судьбы. А потом стала бы шептать, что к господину надобно приглядеться. Что господин этот неспроста появился на жизненном пути Василисы, что и возраста он самого подходящего, не молодой, но и не старый. Собой, пусть не особо красив, но и не страшен.

Солиден, если по одежонке судить.

Воспитан.

С образованием небось. И ей ли, старой деве, перебираться. Коль судьба по доброте своей кавалера сует, то хватать его надо обеими руками и держать покрепче. Василиса представила, как хватает бедолагу и, преодолевая сопротивление, волочет к ближайшей церкви, приговаривая, что судьбе оно виднее… и с трудом сдержала улыбку.

Не сдержала все-таки.

И ей улыбнулись в ответ.

А в купе прибавилось людей. Подле пухлого господина писателя, который, уставши от газет – на коленях его появилась целая стопка – придремал, появилась девица того неопределенного возраста, который у некоторых особ начинается после восемнадцати и продолжался до самой старости. Серое платье строгого кроя, украшенное лишь узкой полоской кружева по воротничку, лишь подчеркивало до крайности болезненный вид девицы. Сама она была бледна, а вот щеки полыхали тем чахоточным румянцем, который заставил Нюсю поменяться местом с матушкой.