Рискнуть?

А чего ждать? Новой порции яда? Поняв, что со мной не всё в порядке, дядя Лоуренса будет действовать в своей излюбленной манере.

— Леди Юджин?

Я поднимаю голову:

— Да, леди Ионна?

— Вы так расстроены, что не услышите менестреля?

— Мигрень, — я картинно прижимаю указательный палец к виску и массирую кожу, а затем и вовсе откладываю рукоделие и поднимаюсь:

— С вашего позволения, леди Миянора.

Повод благородный, и, самое главное, я использую его чуть ли не впервые. Поэтому отказать госпожа не может, это будет некрасиво с её стороны, и леди Миянора, скривив точёный носик, царственным взмахом позволяет мне уйти. Как простой служанке. Леди Ионна тихо фыркает. Я исполняю реверанс и покидаю недружелюбную компанию.

Меня заботит иное.

Если я выбираю тёмную тропу, то куда идти? К родителям? Подставлю. Впрочем, я их уже подставила, и надо… А что надо? Обратиться к главе рода? Рискнуть остаться? Мысли разбегаются, варианты один другого глупее.

Однозначно, куда бы я ни направилась, это будет крупный или средний город. Беру сменное платье, бельё и украшения. Их я сдам в ломбард, выручу деньги…

Что делать с проклятым кольцом? Я подхватываю зеркало, раздумывая, забросить на дно сумки или нет, взгляд цепляется за собственное отражение, и оно, подёрнувшись рябью, меняется. Лицо пропадает, из зеркала на меня скалится череп, облепленный иссохшей пергаментной кожей.

Дрогнув, я давлю порыв отбросить страшную морду и лишь крепче вцепляюсь в ручку зеркала. Отбрасывать точно нельзя… Потому что я не знаю, что случится, если стекло разлетится на осколки. Тёмное существо выберется сюда или уйдёт?

Череп клацает зубами, будто разминает челюсти:

— Не узнаёшь, девочка? — раздавшийся голос полон нежности, мягкости и похож на шелест листвы. Трудно поверить, что его издаёт… череп.

— Нет, простите… Госпожа.

Клац.

Клац-клац.

Каждый раз я невольно моргаю. Зрелище, как бы я ни крепилась, пугающее.

— Здесь повсюду воины света, — предупреждаю я.

— Они не почуют. Я с этой стороны.

Не почуют, но если будут проверять тщательно, то… Руны не фонят, тем более напитанные жизненной силой, пожертвованной через кровь. Но это не значит, что у Гельдерной не найдётся какого-то способа.

Отложить разговор? Но с каждым часом становится хуже и хуже.

— Простите, госпожа, я не узнаю.

— Ты украла мою душу у Света, и просила об услуге.

— О? Жрица… Приветствую.

Почему она здесь?! Я была уверена, что, сбежав от Света, она отправится туда, куда отправляются души умерших жриц культа Даро — в Чертоги Смерти. Точнее, Чертоги сами притягивают души, которые должны им принадлежать. Впрочем, жрица наверняка знает немало уловок и лазеек.

Клац-клац.

— Я прошу ус-с-слугу, — выдыхает она. Её голос теряет сходство с голосом живого человека и всё больше напоминает шелест.

— Если это в моих силах и не во вред, — я соглашаюсь мгновенно. Иметь в должниках жрицу очень ценно.

Череп деловито кивает.

— Ты та, кто смогла пройти Тропой над Бездной.

— Второй раз не полезу! — меня вдруг передёргивает, будто я на мгновение оказалась вморожена в ледяную глыбу.

Очень смутное, но до ужаса реальное воспоминание не оставляет сомнений. Над Бездной я пережила кошмар, повторение которого… нет-нет, не могу. Я облизываю пересохшие губы, по телу пробегает волна крупной дрожи. Если бы я не стискивала ручку, зеркало бы разбилось.

Воспоминания, так и не обретя ясность, отступают, озноб остаётся. Логично… В Вечных Чертогах не светит солнце, там лишь тлен и стылый холод. Ничего удивительного, что люди выбирают Свет, что в Садах светлой Кобельты, что в Чертогах Белогорья не в пример уютнее. Если верить описаниям из легенд.