— Простите! — я испуганно оборачиваюсь.

Неуклюже махнув руками, я с визгом валюсь через бортик в воду.

Я надеялась, что обойдётся без купания, что жрец проведёт для меня ритуал очищения, тем самым затрёт любые следы. Будь он светлым на всю голову, поступил бы именно так, но мне не повезло. Жрец оказался дальновидным змеем, а не восторженным служителем культа.

Он ведь заподозрит, что я нарочно, да?

Как бы то ни было, вода, пропитанная силой света, смоет следы. А погрузилась я с головой. Я не тороплюсь выгребать, терплю, пока вода сама меня не вытолкнет, и начинаю заполошно лупить по водной глади руками, поднимаю тучи солнечных брызг:

— Помогите! Кто-нибудь! Тону! — я стараюсь погружаться и выныривать, чтобы схватить воздуха и снова уйти под очищающую воду. — Помогите!

Жрец застыл у бортика и наблюдает за моими трепыханиями. Рассчитывать на его помощь было бы глупо. Зато на крик прибежал младший жрец, и он протягивает мне руку. Я с притворным трудом хватаюсь. Первый раз мокрые пальцы соскальзывают. Второй раз мальчишке удаётся схватить меня за бахраму, подтащить ближе и, наконец, выхватить из воды. И только оказавшись в беседке, я понимаю, что у моего падения, кроме жреца, были свидетели. Леди-змеючки. Лоуренс, Бездна его пожри. И безымянный кареглазый лорд.

5. Глава 5

Платье неприлично облепляет тело. Я будто голая стою. Беж оттенком напоминает кожу, и от того впечатление наготы усиливается. Самое отвратительное, что перед жрецами я обязана стоять ровно, даже закрыться, обнимая себя руками не могу. А ещё мне очень холодно, аж трясти начинает. Ветерок, который утром я не замечала, по мокрому пронизывает до костей, и я тихо всхлипываю, по-детски шмыгаю носом.

— Возмутительно поведение, — старший жрец хлопает ладонью по каменной столешнице.

Я вздрагиваю.

— П-простите, светоч. Я из лучших побуждений.

А чайник-то уплыл на дно…

Обвинить меня в осквернении пруда жрец явно хочет, но не может, потому что пруд священным не считается. Рыбка — да, её место обитания — нет. Но я подставилась с порчей храмового имущества, и жрец не упустит возможность выпустить свой гнев.

Смотрит… Мне очень не нравится, как он на меня смотрит. Взгляд по-хозяйски гуляет по моей облепленной платьем фигуре, и к гневу примешивается чисто мужской интерес. А уж младший жрец и вовсе вспыхнул. Как и Лоуренс, кстати. И это даёт мне подсказку, что раз он так остро реагирует, значит, у нас с ним ещё ничего не было. Конечно, полной уверенности у меня нет… Лион и Ризара почти не скрываясь перешёптываются и пересмеиваются. А вот кареглазый лорд… Я не успеваю понять его реакцию, слишком сложный клубок эмоций.

— Придёшь после заката и примешь наказание, — решает жрец и, отвернувшись, направляется в святилище, попутно приказав младшему спасти чайник.

— Да, светоч, — кланяюсь я, получается, его спине. — А как же…

— Я сказал прийти после заката, — раздражённо повторяет жрец, и я умолкаю.

Странно, что жрец не станет допрашивать меня сразу. Или сперва хочет поговорить с Лоуренсом? Или расследованием займутся Гельдерны, жрецу не интересно? Парадоксально, но я до сих пор не знаю, какие отношения связывают светлый храм и род воинов света. На словах они за одно, но на деле… Гельдерны слишком самостоятельные.

Я, наконец-то, обхватываю себя руками. Зуб на зуб не попадает, но всё же становится чуть легче. Младший жрец перегнулся через бортик и занят спасением чайника. До меня мальчишке уже нет никакого дела, и я, оставляя за собой ручьи, спускаюсь по ступенькам и про себя радуюсь. Пусть я дала лишний повод себя подозревать, зато я избавилась от любых следов. Даже сам Светлый Кенар лично едва ли теперь сможет выяснить, что за проклятье на мне было, откуда пришло и кем наложено.