Я стиснула кулаки.

Нельзя вмешиваться.

Я умом понимала, что нельзя, что моя нынешняя внезапная жалость, может, и свидетельствует о моих моральных качествах, но в остальном является совершенно бесполезным чувством.

– Пока ты чувствуешь лишь боль в месте укуса, но очень скоро тебе станет жарко… я уже вижу испарину на лбу. Жар – первый признак того, что яд распространился по твоему телу. Затем появится ломота в суставах. И боль в животе. Она будет усиливаться с каждым мгновением, а твоя кожа… у тебя удивительно белая и ровная кожа… для человека, само собой… так вот она побелеет еще больше… и станет весьма чувствительна. Настолько, что малейшее прикосновение будет причинять боль. Впрочем, к этому времени у ты вряд ли будешь обращать внимание на подобные нюансы… яд будет разъедать изнутри твое тело… и кровь альва не поможет, напротив, лишь удлинит агонию.

Она слушала.

Внимательно так слушала.

И сглатывала часто. И не пыталась умолять о пощаде.

– Чего ты хочешь?

– Правды, – Тихон оставался спокоен. – И я излечу тебя. Ты знаешь, мы способны на подобное…

– Хорошо…

Спокойно, Оливия, он не собирается ее убивать. Пугает и только… а что правдоподобно, так… так на то и расчет. Какой смысл пугать, если звучит это неправдаподобно… и вообще, я ведь знаю Тихона… я…

– Мой… приятель… временный приятель, – Ноэль облизала губы. – Мы иногда встречаемся… оба свободные люди… он наемник из первой десятки…

– Кто?

Она поморщилась, но покорно сказала:

– Пью Трехглазый… его так прозвали за то, что у него чутье отменнейшее, а стреляет так, будто…

– Ближе к делу.

– Я слышала, как он говорил со своим приятелем… а у него приятелей среди лойров хватает… об одном деле… заказ и крупный… за ваши шкурки с полсотни тысяч обещали…

– Щедро.

– При условии, что содержимое вашего фургончика не тронут… Пью держит слово… он поклялся… а я вот… я подумала, что такого здесь есть, если полсотни дают? Взять можно… больше можно…

Она и вправду побелела еще сильней, точнее бледная кожа ее истончилась, и под ней проступили вспухшие сосуды. Ноэль теперь дышала часто. А пот катился по лбу…

– …мне… пришлось постараться, чтобы Пью… никто не заподозрил… я поняла… где вас ждать… решила завязаться с… градоправителем… некромант все одно заглянул бы к нему… так принято… через мужчин многое можно узнать. Считают себя самыми умными… а не видят дальше собственного носа… совпало удачно… я думала, в запасе имеются пара дней, но тут… такое знакомство… и поняла, что надо быстро… Трехглазый не любит затягивать контракты. Так что, – Ноэль скривилась и гримасу ее при некой доле фантазии можно было счесть издевательскою улыбкой. – Вашему приятелю недолго осталось… и вам… и…

Она захлебнулась кашлем, и из носа поползла струйка алой лаковой крови.

– Ничего, мы как-нибудь да справимся.

Тихон наклонился и сдавил виски Ноэль. Он заглянул в глаза ее и замер. Тело ее вдруг выгнулось. Застыло. Из горла ее вырвался сдавленный хрип…

– Она…

Тихон позволил телу упасть.

– Жива. И будет жить. С практической точки зрения нам это не выгодно, но… – он вытащил нож с узким коротким клинком, которым распорол запястье Ноэль. – Есть способ ограничить ее свободу воли в том, что касается причинения нам вреда. Полагаю, Оливия, ты осознаешь необходимость данного действия?

Осознаю.

И все равно мне не нравится. Ни змея, ни допрос, ни вот это… кровь Тихон собрал в махонькую склянку. Встряхнул. И кивнул собственным каким-то мыслям. А потом похлопал Ноэль по щекам.

– Можешь вставать, – сказал он. – Тебе не так уж и плохо. Во всяком случае, не настолько, как ты пытаешься показать.