“Да что ты несёшь? Я…”

“А что, скажешь – “нет”? Ты всегда всё внимание парней на себя перетягивала. Даже когда с Игорем познакомились, не помнишь уже? Он же мне тогда понравился. По-настоящему понравился! Но телефончик он у тебя попросил!”

Але хотелось зажмуриться, закрыть уши руками, не слышать этого всего… Но от бьющих наотмашь слов никуда было не деться.

“Так вот, Артур – не такой! Он меня любит по-настоящему просто за то, что я – это я, и на твои прекрасные сиськи и зад не поведётся, даже если ты будешь с утра до ночи перед ним в лифчике и трусах разгуливать! Ясно тебе?”

И ведь бесполезно было возражать, что вообще-то уже “повёлся”. И даже не пришлось разгуливать перед ним полуодетой…

Аля глубоко и прерывисто вздохнула, обхватив себя за плечи руками.

Уже совсем стемнело, а она всё продолжала сидеть на автобусной остановке вместе со своим чемоданом и не могла себя заставить поехать хоть куда-нибудь. В гостиницу, в хостел, на вокзал… к чёрту на рога! 

“Может, зря я это всё затеяла? – мелькнула в голове предательская мысль. – Не нужно было сюда приезжать… что-то у меня в Москве как-то сразу не заладилось”.

В этот самый миг пара, которая проходила мимо остановки, вдруг замедлила шаг. Аля не обратила них внимания – мало ли, кто там бродит! – но мужчина целенаправленно двинулся в её сторону, словно сомневался и желал убедиться в том, что это действительно она, и наконец удивлённо воскликнул:

– Алечка?..

Несколько часов спустя, лёжа в мягкой удобной постели в квартире Митяя Воздушного и его жены, до сих пор не до конца отдающая себе отчёт в том, что всё происходящее с ней – реальность, Аля вдруг подумала: как резко и кардинально жизнь может менять направление!

Совсем недавно – сидя на остановке с чемоданом – она чувствовала себя самым несчастным человеком на свете, искренне полагая, что Москва не приняла её, и не представляла, куда податься, всё больше склоняясь к варианту “вернуться к родителям с поджатым хвостом”. И вот она уже – в квартире своего мимолётного знакомого из поезда, её накормили вкуснейшим ужином, набрали специально для неё ванну с успокаивающей и расслабляющей пеной, а затем препроводили чуть ли не с почестями в отдельную комнату и пожелали приятных сновидений!.. Разве же это не чудо?

Митяй и Ляля представлялись ей сейчас не меньше, чем ангелом-хранителем и феей-крёстной, которые способны были разрулить все проблемы по одному щелчку пальцев. И хотя подробности утреннего инцидента с Артурчиком и вечерней ссоры с Кудрявцевой всё ещё сидели занозой в памяти, болезненно поднывая, Аля почему-то чувствовала, интуитивно догадывалась, что здесь, в семье Митяя, с ней всё будет благополучно. Здесь её никто не обидит! Просто не те люди, не тот уровень.

Ляля… Жену Митяя Аля воображала себе какой угодно, но только не той, кем она в итоге оказалась.

Во-первых, она была вовсе не “сорокапятилетней тёткой” (впрочем, слово “тётка” не подошло бы этой милой утончённой женщине даже в пятьдесят или шестьдесят), Ляля была на десять лет моложе супруга и куда ближе к Але по возрасту, чем к собственному мужу. Она была удивительной красавицей, словно сошедшей со старинных дореволюционных открыток – аристократизм и благородство ощущались во всём её облике.

Во-вторых, жена Митяя оказалась… глухой. Как бы парадоксально и странно это ни звучало, супруга известного музыканта абсолютно ничего не слышала. Слуховым аппаратом Ляля не пользовалась, при этом вполне могла поддерживать и вести разговор, даже если собеседник не владел языком жестов – она отлично читала по губам. Речь её была вполне ясной и чистой, разве что интонировала она несколько своеобразно, растягивая слова. Впрочем, всё это Аля узнала уже позже, а в первый момент ей показалось, что она сходит с ума – когда, обнаружив её на остановке, уже готовую заплакать, Митяй начал отчаянно жестикулировать, объясняя что-то своей супруге, а та не менее эмоционально зажестикулировала в ответ.