На несколько секунд в салоне вновь воцаряется тишина. Я впервые за вечер позволяю себе открыто встретиться взглядом с Никитой Сергеевичем.

- Я обещаю, - шепчу я, отрывисто кивая головой.

Мой ответ машинальный и заведомо лживый; но ничего другого в данной ситуации я сказать не могу.

Вернер удовлетворенно улыбается, а потом вдруг прижимает меня к себе. Ох...

Ох.

Ох.

Если бы только я могла передать словами те совершенно бешеные эмоции, затопившие меня в этот момент. Его восхитительный запах, в котором перемешались ароматы чистого тела и дорого парфюма, отравил мои легкие. Помимо воли, я придвигаюсь ближе и утыкаюсь носом в крепкое плечо, чтобы вдохнуть этот запах глубже, запомнить его, сохранить. Чувствую, как кровь приливает к щекам, как приятное тепло растекается где-то в районе живота и как сердце пускается в пляс, очарованное этой внезапной, но такой желанной близостью.

Внезапно я очень жалею, что не настояла на такси. Я могла бы показаться Никите Сергеевичу и Светлане неблагодарной стервой, но зато я бы не боролась сейчас с этим дьявольским искушением поднять свои руки и обнять его, провести ладонями по его спине, сжать плечи... Оставаясь с Вернером наедине я играла с огнем, а пожарных расчетов рядом не было.

- Все будет хорошо.

Это последние слова сказанные им прежде, чем я высвобождаюсь из его объятий и выскакиваю из машины.

Я знаю, что он следит за мной, пока я иду к подъезду. Моя безопасность, безопасность любого из его подопечных всегда была для него в приоритете. Несмотря на достаточно молодой для тренера возраст, он очень ответственно относится к своим обязанностям наставника и старшего товарища. В любой поездке, на любых сборах, на каждых соревнованиях мы все чувствуем его надежное плечо, на которое можно опереться в случае неудачи. Это вновь заставляет меня испытать тоску по тем временам, когда в наших взаимоотношениях не были замешаны мои чувства.

Я открываю входную дверь в подъезд электронным ключом и, несмотря на то, что мне очень хочется обернуться и посмотреть на Никиту Сергеевича еще раз, я сдерживаю этот порыв. Прошмыгнув в подъезд, закрываю за собой дверь и только тогда слышу низкий шум мотора и звук отъезжающей машины.

7. 7

Не знаю как, но я умудряюсь прожить остаток недели без особых потерь. В финале сумасшедшего дня, когда Никита Сергеевич вообразил, что я страдаю из-за неразделенной любви к мифическому парню, я несколько часов ворочаюсь в постели, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. На ум приходят театральные жесты вроде ухода из группы Суворовой, чтобы не компрометировать всю команду, и поиска фейкового молодого человека, чтобы при случае предъявить его Вернеру, но я понимаю, что не сделаю ни того, ни другого.

До контрольных прокатов в Сочи остается чуть меньше недели, и тренерский штаб здорово нагружает нас тренировками. Несмотря на ночи, которые я провожу в мечтах о Вернере, днем я вполне успешно включаю режим спортивного робота и на льду выкладываюсь на сто процентов. Виолетту Владимировну по-прежнему не устраивет компонентная часть моих программ, но даже она отмечает, что в техническом плане я настолько хороша, что есть шансы вернуть в свой арсенал тройной аксель, который я не прыгала с шестнадцати.

После памятного разговора в машине Никита Сергеевич сильно ко мне не придирается. На тренировках он предельно корректен, а свободного времени перед началом сезона ни у кого из нас практически нет: он доводит до совершенства программы фигуристов нашей группы, а я занята прыжками и повторениями хореографических связок. Наедине мы больше не остаемся. Правда, несколько раз я ловлю на себе его изучающий взгляд, но он отводит глаза, как только замечает, что я тоже смотрю на него. Порой у меня создается ощущение, что ему некомфортно в моем обществе, но, справедливости ради, я и не просила его лезть мне в душу, так что сам виноват!