– АНТОООООООООН!!! – завопила Лана во всю глотку, чуть не сорвав связки. Бесполезно, она и сама это понимала – ни Антона, ни других ребят нет поблизости. Только вот где они?! Она задрала голову вверх и пошатнулась от неожиданности. Длинный полупрозрачный шлейф тянулся к самому небу, прямо от того места, где только что стояла эта проклятая избушка. Этот тягучий шлейф был похож на вытянутые нити паутины, ей даже казалось, что в просветах поблескивали клейкие капельки. И эта беловато-жемчужная фиговина исчезала прямо на глазах изумленной девушки, уносясь к звездам, постепенно обесцвечиваясь и растворяясь в черном небе.

– Так, спокойно, Отрощенкова, – громко приказала себе Лана. – Ты не сошла с ума. По крайней мере, еще не время.

Она медленно зашагала вперед, выискивая свои следы. Ага, вот они. Лана начала идти прямо по ним к тому месту, где три минуты назад стояла изба. Шаг, еще, другой… Девушка в растерянности подняла голову – следы оборвались, и прямо перед ней был девственно белый и чистый снег, без единого бугорка или ямки. Создавалось впечатление, что дом попросту улетел на небо, вместе с Янкой и мальчишками, улетел, как домик Элли в книжке «Волшебник Изумрудного города», которую она обожала перечитывать в детстве. Как такое возможно?

Она бесцельно топталась по снегу, чувствуя, как ее незашнурованные ботинки (какая халатность!) наполняются обжигающим снегом, и совершенно не знала, что делать дальше. Звать на помощь? Она и так всю глотку сорвала, даже пить захотела. Идти искать? Кого, ребят? Дом, который исчез неизвестно куда?

Слезы хлынули из глаз девушки, но она вовремя взяла себя в руки – плакать сейчас нельзя. Торопливо вытерев лицо, она постояла еще немного и приняла единственное решение, показавшееся ей оптимальным в сложившихся обстоятельствах. Она пойдет к снегоходам. По крайней мере, попытается. А там поглядим.

Несколько минут у нее ушло на то, чтобы зашнуровать ботинки. Затем она еще раз с надеждой обвела взором окружающий ее молчаливый лес, без особой надежды позвала на помощь, после чего развернулась и медленно побрела к дороге. Ноги увязали в снегу, губы и веки заиндевели от холода, но девушка упорно шла вперед, шепча себе что-то успокаивающее.

Собрание, о котором говорил Дильс, началось в семь вечера. К этому времени ребята хорошо выспались, и Злата накормила их супом с перловкой и мясом. Тима ел, изредка поглядывая на Яну и втихомолку посмеиваясь. Бедная, она так проголодалась, что набросилась на эту нехитрую еду, как одичавший пес на брошенную кость. Антон тоже не уступал ей, попросив добавки.

Они разместились в самом большом помещении станции. Дильс с важным видом уселся за старый столик, покрытый красной тряпкой (еще бюстика Ленина и графина с водой не хватает, подумал Тима) и обвел присутствующих суровым взглядом, остановившись на Аммоните, который невозмутимо стоял у дверей. Он был в новом свитере и, что удивительно, с развязанными руками. Тима понял, что тут не обошлось без Златы.

– Собственно, товарищи, долго говорить я не собираюсь, – сказал Дильс.

Он посмотрел на группу притихших ребят, стайкой сбившихся на колченогих табуретках:

– После вашей истории я долго думал. И пришел только к одному верному, как мне кажется, выводу. Судя по всему, произошло какое-то невероятное событие, из-за которого вы вернулись на тридцать шесть лет назад. Невероятно, но факт.

– Бред! – недовольно поморщился Костя. Он сидел, вальяжно развалившись на стуле, будто под ним был трон, а не стул вовсе.

– Я пока не давал тебе слова, – не глядя на него, сказал Дильс. – Я не верю в сверхъестественное. Ни в дьявола, ни в бога. Но я верю себе. И своим, черт возьми, зенкам, которые еще у меня работают. Ребята действительно выглядят не так, как мы. Речь. Одежда. Паспорта. А телефон вообще убил меня.