Аня молча рассматривала эту картину, пока сон не ушел окончательно, и ее друг, которого здесь быть не могло, превратился в изъеденный мышами и молью ватник, забытый кем-то в окне. Просто видение.

Собака, еще живая и теплая вчера, к утру стала похожа на чучело работы неумелого таксидермиста: окоченела и застыла в нелепой позе, скрюченная и помятая. Аня оттолкнула ее от себя и осторожно встала. В отличие от прошлого раза сейчас это далось девушке гораздо проще. Очевидно, «грелка» сыграла свою роль, и весьма неплохо. За ночь боли ушли, но проверять голос Аня пока поостереглась. Ее останавливали не столько болевые ощущения, сколько перспектива услышать вместо своего голоса что-то другое…

Новый день принес не только свет и тепло, но и чувство голода. Девушка отправилась осматривать местность в надежде что-то найти. Варианты, где ей пришлось бы что-то поймать, пока не рассматривались, и вообще ее подташнивало от одной мысли о том, что рано или поздно придется есть сырое мясо.

Как оказалось, пожарище заняло не всю деревню и часть домов уцелела. Маленькие домики теснились на самой окраине среди редких покореженных деревьев и лысых кустов. Грязные и заброшенные, они были сплошь засыпаны пожухлой листвой и насквозь провоняли дымом и пеплом. Сырость тут почти отсутствовала, и хотя запах ее улавливался, внешне признаки гниения никак себя не проявляли. Близкая аномалия высушивала почву, и для большинства здешних растений весна могла и не наступить. Но даже несмотря на столь жесткие условия, на некоторых ветках упрямо громоздились уже полопавшиеся почки.

Аня обходила один дом за другим, тщательно проверяя их на наличие тайников, но безрезультатно. В комнатах не наблюдалось даже отдаленных намеков на чье-либо недавнее присутствие: ни следов обуви, ни обустроенных под ночлег уголков. Нет, дома были вполне обитаемы: шуршали мыши, бегали насекомые, летала мошкара. Под потолком одного из домиков Аня нашла птичье гнездо с парой свежих яиц. Небольшая птаха, громко стрекоча, вылетела в окно и возмущенно трещала, прыгая по веткам соседнего дерева и беспомощно наблюдая, как девушка в противогазе грабит ее гнездо.

Аня не любила сырые яйца, но эти выпила с удовольствием и даже пожалела, что птица снесла всего два. Голод немного утих, но этого надолго не хватит. Девушка с тоской вспомнила вчерашний завтрак из тушенки с хлебом.

В других домах не нашлось даже гнезд. Аня заглядывала во все углы, шкафчики, если таковые имелись, и полки, но не видела и не чуяла ничего съедобного. В какой-то момент она удивилась тому, как тут выживают звери, но уже и так знала ответ. Еды вокруг полно. С той лишь разницей, что она не приготовлена и не упакована. Да, без соли и приправ, живая и бегает, но от этого не перестает быть едой. Тем не менее Аня решила, что оголодала не настолько, чтобы ловить и есть мышей или кого-то еще. С другой стороны, она только что лишила птичку ее потомства, съела ее потенциальных птенцов. Где та грань между человеком и диким животным? На этот вопрос девушка ответить не могла, но чувствовала, что осталось совсем немного до того момента, когда она подойдет к этой грани вплотную и в итоге переступит ее.

Эта часть поселка выглядела странно. Между домами не было заборов, а участки почти не имели плодовых деревьев, как будто не рассчитывались на круглогодичное заселение. Возможно, это что-то вроде сезонных домов? Дачные участки? Или, может, лагерь? Да и какая разница? Аня думает об этом лишь для того, чтобы отвлечься от реальных проблем, например от того, что скоро умрет. Каждый час приближает ее к ужасному мучительному концу, когда ее тело начнет разваливаться, отмирать, переваривать само себя, гнить по частям, постепенно, понемногу. Это Степану повезло: он умер быстро, хлоп – и разлетелся, как мешок с костями. А утром он появился в окне, чтобы позлорадствовать, не иначе, показать: гляди, вот он я, отмучился, теперь мне не нужно есть, страдать от голода и жажды, бояться аномалий и радиации, а тебя, Анька, ждет то еще приключение! Я же говорил, что оно того стоит! Еще как!