– И чью разведку вы представляете? И зачем вся эта комедия? – выдержав паузу, спросил Ситников. – Судя по тому, что вы в молодости несколько лет жили в США, можно предположить ЦРУ… Надо сказать, фокус с паролем от моего личного ноутбука, который хранится в сейфе и никогда не подсоединялся даже к внутренней сети, меня, честно говоря, удивил и заинтересовал. Вот поэтому я и вы находимся здесь, тем более этого вы сами хотели… Так какая у вас миссия?

– Видите ли, Константин Георгиевич, я представляю только самого себя, как и положено сибирскому охотнику, – спокойно ответил Никита, глядя прямо в глаза Директору. – Пока я не буду говорить пространно о тех странных событиях, которые произошли со мной в течение последней недели. Скажу пока только то, что шесть дней назад я в буквальном смысле умирал в тайге от рака легких. Мои слова вам может подтвердить врач-онколог от Бога Ерохин Юрий Всеволодович, который на данном этапе истории нашей страны работает врачом общей практики в Туруханске. А сейчас я сижу перед вами и хочу помочь в спасении заложников с яхты «Acrux», так как знаю и видел, как и куда их переправили и где они сейчас находятся. Могу все это показать на спутниковой карте. Знаю, сколько человек и как их в данный момент охраняют. Я видел, что туда плывет наш боевой корабль, и на борту у судна имеются два вертолета… Вам это интересно? Необычно, что об этом захвате ничего не говорят в новостях. Было только краткое предположение об инциденте по радио…

Никита, пока говорил, зорко следил за выражением лица Ситникова – у опытного разведчика округлились глаза и приподнялись брови, когда он стал рассказывать о захвате яхты.

В комнате зависла мертвая тишина. Было явно видно, что Директор не знает, как продолжить разговор. С самого начала, когда ему по телефону продиктовали пароль от его личного ноутбука, где хранилась совершенно секретная оперативная информация, всю его рассудительность просто снесло напрочь, и до сих пор он не мог взять себя в руки и начать анализировать происходящее вокруг взвешенно и логично.

– Вот оно что, – протяжно выдавил он из себя. – Так вы – переговорщик от этих «пиратов»? Значит, ЦРУ вас, спящего суперагента, направило вести дальнейшие дебаты…

– Вы меня не поняли? – недовольно и холодно перебил его Никита. – Вы слышали: я вам сказал про то, что шесть дней назад я умирал от рака легких, а сегодня я – самый здоровый человек в мире? Начните свои логичные рассуждения с этого момента. Вот у человека, в данном случае – у меня, в организме идут процессы раковой метастазы. Через день он вдруг выздоравливает. А еще через два дня он приходит в вашу службу и предлагает спасти попавших в смертельную беду людей. Вы же понимаете, что здесь ЦРУ не имеет никакого отношения лично ко мне. То же самое, конечно же, я не могу сказать про тех людей, которые напали на яхту. Давайте пока попробуем с моей помощью спасти заложников, а дальше будем разбираться – кто я такой и зачем сюда приперся из Сибири…

Кто-то постучал в дверь. Никита замолк. Подполковник, стоящий все это время сзади Ситникова возле двери, приоткрыл дверь, и тут же в щелочке показался лист бумаги. Офицер взял его и передал Константину Георгиевичу. Директор СВР прочел написанное на листке, как показалось Никите, раза три, пока он не сложил его пополам и передал обратно подполковнику.

– Попробуем довериться вам, – сделав вздох, перед тем как что-то сказать точь-в-точь так, как это делал Никанорыч, обратился Ситников к Никите. – Так как моя версия о вашей причастности к похитителям пока начисто отметается, а ситуация у нас безвыходная, то придется хвататься за соломинку. Эти «корсары» требуют три миллиарда евро за освобождение своих заложников – вот и все, что я, директор СВР, знаю на данный момент.