Единственное разумное объяснение, которое приходит в голову: уезжая из Мерхеули с сыном Лаврентием и дочерью Анной, Марта доверила остальных своих детей не мужу Павле, а неким своим родственникам, быть может, просто односельчанам Андрею и Дмитрию Кварацхелия, которые их усыновили и дали свои фамилии и отчества.
Из шестерых детей Марта забрала с собою всего двоих – Лаврентия и глухонемую Анну. Взяла, вероятно, самого способного, на кого надеялась, и самую немощную, которую больше жалела, которую трудно было куда-либо пристроить. Из остальных четверых детей к 1953 году трое оставались в Абхазии, одна проживала в Тбилиси. Именно отъезд Марты из Мерхеули объясняет такую путаницу с тремя разными отчествами ее дочерей и сыновей. Про ее мужа Павле мы знаем только из воспоминаний Серго Берия: «Своего деда по отцу Павле я помню смутно. Остались в памяти черная дедова бурка, башлык да еще рассказы о нем самом, человеке чрезвычайно трудолюбивом и деятельном». Был ли Павел именно таким образцовым главой семейства и видел ли на самом деле своего деда Серго, можно только догадываться. Все последующие события показывают, что Марта фактически порвала с ним отношения. И даже не доверила ему своих детей.
Она пристроила их в семьи Дмитрия и Андрея Кварацхелия, которые усыновили их и дали свою фамилию и отцовские имена в качестве отчества. Видимо, и учитель Лаврентия Николай Кварацхелия принадлежал к тому же семейству. Эта версия представляется авторам наиболее правдоподобной.
В любом случае эти сведения дают возможность лучше понять личность и поступки Берии. Становится более объяснимым странное для грузина невнимание и даже пренебрежение к близким родственникам. В большинстве своем они остались жить там, где родились, и были простыми рабочими, колхозниками.
Есть два исключения. Мать Марта проживала в большой квартире в одном из лучших домов Тбилиси. А глухонемой сестре Аннете устроили благополучную семейную жизнь. Выдали замуж за инженера коммерческой службы Управления Закавказской железной дороги Ливана Луладзе, который был на 6 лет моложе супруги. Впрочем, даже этих самых близких родных людей Лаврентий не баловал вниманием. Как показала на допросе его мать Марта (жила с дочерью, внучкой и зятем в Тбилиси на улице Саджая, дом 5/7, принадлежавший МВД), «в течение 17 лет после перевода из Тбилиси своего сына Л. П. Берию я видела всего три раза». Надо сказать, что точно также к своим родственникам относился и грузин Иосиф Сталин.
Вахтанг Капитонович Кварацхелия, сын старшего брата Берии Капитона Дмитриевича, писал в 1953 году в следственную комиссию по делу своего дяди:
Несмотря на такое близкое родство, наша семья никогда не имела связи с Л. П. Берия и его семьей. В 1937 году я и моя трехлетняя племянница (дочь сестры) в первый и последний раз за нашу жизнь увидели Л. П. Берию у него дома в Тбилиси. Встреча продолжалась всего несколько минут, причем мне был задан один вопрос: «В каком классе я учусь?»… В 1950 году мой отец в результате несчастного случая после тяжелых мучений скончался. На наши отчаянные призывы о помощи опытным хирургам для операции Л. П. Берия даже не ответил. Более того, во время похорон моего отца в Сухуми сам Берия тоже находился в Сухуми, но он не только не оказал никакой материальной помощи, но даже не прислал телеграммы с соболезнованием… Вполне естественно, что в нашей семье часто возникали вопросы и недоумения о причинах такого наплевательского отношения к нам со стороны Л. П. Берии. Но они так и остались загадкой.[1]
Единственной, кто однажды помог Вахтангу Кварацхелии, была супруга Лаврентия Нина. В 1947 году он тяжело заболел туберкулезом и был по рекомендации Нины Теймуразовны устроен в туберкулезный санаторий, и, «когда процесс стал катастрофически развиваться, мне после операции достали стрептомицин». Впрочем, все эти берущие за душу признания не спасли Вахтанга Кварацхелию от ссылки в Красноярский край.