Сеня апатично оглядывался вокруг. Этим разом он вглядывался в каждый закоулок. Душно. Четыре шконки. Депрессивный бардовый пол. Голубые стены и объебанный потолок. Деревянные окна, которые сыпались от старости.

Осталось включить песни Шатунова и снимать сериальчик о восьмидесятых. Ещё и холодоса не наблюдалось. Страх, ну и ладно.

– Ну, нет, это хуйня! Мне это приснилось! Я ещё у себя в городе. Откисаю в кровати с нормальным матрасом… это габела, друзья.

– Я поки занесу матрац. – Протараторил Игорь, скидывая сумку.

Арсен осмотрел ближайшую койку. Кинул сумку на второй этаж. И монотонно, спокойно сказал:

– Пацыки, я тут занимаю! – Резво пытаясь вылезти наверх, но сорвался и ляпнулся вниз на жопу.

– Ай! Уебался…

– Может, на первый залезешь лучше? – Засмеялся второй. – Уже здесь менее больно падать будет.

– Та не, не гоните! – Совершив попытку. – О! Порядок!

Сеня осмотрелся со второго этажа на свои владения. И тут из-за двери выглянул матрас; он начал плавно заходить в комнату. Из-под него, словно муравей, вылез Игорь.

– Игорёха, шо там? Живой?

– Живий-живий! Як я заїбався.

– Козырный матрас у тебя.

– Це ж я з дому привіз. Так сказати, трохи розкоші із собою узяв.

В комнату зашёл Траян, залипая в мобилу. Ему было вообще до жопы, шо тут несётся.

О! – Воскликнул Игорь. – Це буде моє ліжко! – Кинув матрац на шконку, напротив Сени, только на первый этаж.

Траян поставил сумку посреди комнаты, передвигаясь в сторону коридора.

– Траян, ты надолго петляешь? Мы скоро тут все уходим.

– Нєт, я в магазін. Ненадовго. Хвилин на п’ятнадцять.

Сенечка залипал в стенку напротив, пытаясь смириться. Парни закатили холодильник в комнату. Игорь по полной обустраивал своё гнездо, застилая постельное белье.

И вдруг Арсена, как молнией шибануло. Он соскочил со второго этажа и перепугано закричал:

– Пацанва, мы же не представились друг другу! – Пожимая руки покрепче. – Меня Сеня зовут!

– Миша.

– Никита.

– Очень рад, пацыки. Ну так шо? Погнали знакомство отмечать?

Вплелась неловкая тишина. Пацаны пристально переглядывались; Сеня, с надеждой, искал согласия в глазах новых соседей.

– Ну шо?

– Та я, этот самый… – выпутался Миша, – с товарищем договорился на рейв заскочить. Сегодня движ…

– Та ну, я не по таким… А ты Никитос?

– А я… а я… – вынув пачку резинок, заулыбался Никита, – к одногруппникам на знакомство.

– А ты, Игорёха, шо там?

– Я дуже втомився. Давай не сьогодні, га?

– Отак вы рады… – с нотками огорчения. – Другого раза может не быть.

Сеня запрыгнул на свою кровать. Достал телефон. Начал во что-то внимательно заглядывать. Потом вспомнил о важном звонке.

Ребята, этим временем, носились вдоль комнаты, наводя марафет; кто-то прихорашивался для предстоящего бухича, а кто-то для диких потрахушек; кто-то лежал, чилил и почесывал левое яичко.

– Алло, мамуль. Я заселился.

– Уже? Как доехал, сыночка?

– Обогнали всех. – Растягивая улыбочку. – Правда есть одно, НО…

– Какое НО? Потерял что-то?

– Да ниче катастрофического. Помнишь, ты мне деньги на первое время давала? Так вот, я уже нехило похудел.

– Я думала хоть на неделю хватит. Как же так, транжира?

– Та я короче… вышел на вокзале… там таксист-жучара. А у меня живот так колоть начал, думал помру. Бомбила сказал по счетчику мол. А я откуда знаю, шо по чём. Вот и поехал. А потом, когда приехал, чуть не поседел. Смотрю, а там…

– Сыночка, а теперь что? Голодать будешь?

– Мам…

– Ото надо тебе тот художник. На юриста бы… деньги водились бы. Искусство твоё до добра не доведёт. Я тебе говорила.

– Остановись!

– Не злись, сынок. Я же жизнь прожила и в любом случае тебе добра желаю. Всегда поддержу тебя.