– Но ведь были случаи, когда реагировал поздно, помнишь?

– Не спорю. Но срабатывал всегда. Все дело в удаленности источника возмущения. Откройся дочерний портал где-то на границе с Южным морем, резонатор вовсе не отреагирует. Но, как ты сам знаешь, подобное невозможно. Все порталы накрепко связаны с Переходом, и дальше зоны Солькора ингиры просто не смогут к нам прорваться.

Что ж, замечательно. Выходит, дело, взваленное на меня, и впрямь пустышка, а Хамелеоны нервной девице померещились. И мне целых две недели придется нянчиться со свидетельницей и раскрывать дело, к моей работе никоим боком не относящееся. Ну, спасибо, тебе, Тенрилл, услужил так услужил, волчий хвост тебе в зад!

Я раздраженно отбросил упавшие на лицо волосы и отметил, что раны мои снова начинает ощутимо пощипывать. Плохо. Не иначе скоро снова придется колоть обезболивающее и тащиться к доктору Орфину.

– Что? – Аларик проницательно уставился мне в лицо.

– Всё в порядке. Телеграф свободен?

– Там, – ученый отрешенно махнул рукой, склонился над панелью измерений, а я пошел просить управление пригнать мою лошадь.

Больше всего сейчас хотелось вернуться домой и завалиться спать, но к Виттору наведаться все же придется. Раз уж обещал свидетельнице добыть одежду, слово придется сдержать. Страж уже должен был вернуться с дежурства и скорее всего дрых без задних ног. Но даже если так, можно просто выпросить вещи у его жены. Рута всегда относилась ко мне с поистине материнской заботой и, полагаю, не откажется выручить. Единственная, пожалуй, нормальная баба, не то что эти городские вертихвостки.

Скоротать время я вернулся к Аларику, тем более что там еще оставались Айна и недопитый кофе. Застал ученого сидящим у стола – тот разложил на коленях свернутую ленту самописца и, нахмурившись, читал результаты.

– Что ищешь?

– Хоть что-нибудь, – блондин поднял на меня задумчивый взгляд. – Не нравится мне тот изъян на оболочке. Опять же рассказы твои про Переход.

– И давно появилось это пятно? – Я опустился в кресло напротив и сделал глоток остывшего напитка.

– Вчера вечером заметил, а так, может, чуть раньше. На всякий случай отмотаю результаты на пару суток. Если что узнаю – телеграфирую. Ты куда сейчас?

– К знакомому одному по делу, потом – не знаю.

– Если что, могу помощника к тебе домой отправить. Подземным ходом.

– Нет! – дернулся я. Представил, какое мнение может составить лаборант, найдя в моем холостяцком гнездышке незнакомую девицу. Потом от подколок век не избавишься. – Сам заеду, как смогу. Если что-то срочное – телеграфируй стражам границы. Пусть удваивают дозоры.

– Как скажешь. – Ученый вновь вернулся к исследованию ленты, а я, откинувшись в кресле, на секунду прикрыл глаза.

Разбудил меня холодный собачий нос, ткнувшийся в руку, а еще проступившая с самого дна тревожного сна боль в основании шеи. Тянущая, пока еще не ломящая, но я прикинул, смогу ли продержаться до вечера без лекарств.

– Выспался? – Аларик беззлобно усмехнулся. Стол перед ним был изрядно завален белыми змейками бумаги.

– Что-нибудь нашел? – вопросом на вопрос ответил я и расправил затекшие плечи.

Блондин рассеянно покачал головой.

Я поднялся, отщипнул от хлеба кусок, закинул в рот и стал выискивать глазами Айну.

– Лошадь ждет, собака только что на двор умчалась, – лаконично доложил Аларик и, вздохнув, вернулся к исследованиям.

Я хлопнул друга по плечу, отчего тот поморщился, подхватил пальто и отправился на улицу.

Ветер, буйствовавший всю ночь, стих, и теперь на Солькор опускался тихий снегопад. Айна радостно носилась по двору. Незнакомый молодой жандарм лепил снежки и бросал собаке, а та, точно восторженный щенок, пыталась ухватить их пастью. Увидев меня, парень вытянулся в струнку и торжественно отрапортовал, что лошадь доставлена, а он ждет дальнейших распоряжений. Вот только лицо его постепенно вытягивалось, пока я подходил ближе. Я раздраженно набросил капюшон и махнул рукой, отпуская жандарма восвояси. Айна, подбежав, преданно заглянула мне в глаза. Слипшаяся от снега шерсть на ее морде забавно топорщилась неопрятной бородой. Нашли время для игрищ, затейники хреновы… Впрочем, я понимал, что брюзжу напрасно. Тихое утро созвучно молодости, а такой старый пень, как я, просто мучается недугом. Потому не стал выговаривать собаке, просто сплюнул и повел лошадь в поводу. Выйдя за ворота, прикрыл створки и вскочил в седло. Пнул коленями лошадь и выехал на змеящуюся вдоль снежных холмов дорогу. Езды было всего-то с четверть часа до города, да там несколько поворотов узкими улочками. И все же меня изрядно запорошило, пока добрался до дома Виттора. Долго отряхивался на веранде и даже прошелся несколько раз голубиным крылышком по кожаным ботфортам – Рута страшная чистюля и за пятна на полу плешь проест. Айна отряхнулась, обдав меня снежными ошметками, я ругнулся, вытер зверюге лапы и постучал.