– Хороша погодка, а, ингирвайзер?

Подтрунивает, как обычно. Я плюхнулся рядом и скинул капюшон. Страж подвинулся и принялся сооружать самокрутку короткими, но неожиданно ловкими пальцами. Я знал этого человека еще со времен, когда сопляком поступил в городскую стражу, – тогда, тыщу лет назад, до войны.

– В самый раз для прогулок.

Коаль протопал к очагу и снял с огня котелок. Раскидал по кружкам щепотки травы, плеснул кипятка.

– Тоже беспокоишься? – Ветеран выпустил к закопченному потолку сизую струйку дыма.

– О чем, Виттор?

– Неладно на границе в последнее время. Или не чуешь?

Он почесал небритую щеку, а я подтянул к себе кружку и принялся отогревать закоченевшие ладони.

– Я верю только фактам.

– Тогда вот тебе факт. Зверье пропало. Раньше по зиме как в дозор пойдешь, хоть зайца да встретишь, а нынче? Даже по ночам волчьего воя стало не слыхать.

– Что-то еще?

– Не знаю, как другим, – Виттор задумчиво пожевал самокрутку, – мне Переход покоя не дает. Раньше мерцал ровно, а в последнюю неделю нет-нет, да и словно рябью подернется.

– Может, мороз играет? – Я прихлебнул пахнувший травами напиток.

– Или глаза, – добавил сидящий напротив новобранец.

– У меня глаза получше твоих будут, щенок! – рыкнул на Коаля ветеран и, повернувшись ко мне, нахмурился: – Сам знаешь, что не играет. Я неприятности нутром чую.

Виттор, что ни говори, часто оказывается прав. То ли дело в почти зверином чутье, которым обладает старый вояка, то ли в умении подмечать мелочи, то ли вовсе в каком непонятном даре, но к ветерану прислушиваются. Я обернулся к новобранцу:

– А ты что скажешь?

– Дозоры ничего особенного не видели, капитан. Хотя с обходом дважды в сутки выбираются. В последний раз портал в рощице у озера открылся, с месяц назад, но вы о том знаете. Переход же стоит взаперти, как обычно.

Виттор глубоко затянулся и презрительно сплюнул на пол:

– Слушай больше, ингирвайзер. Этих молокососов Хамелеон под зад пнет – и то не заметят.

Коаль дернул щекой и, порывисто поднявшись, отправился в угол, полоскать чашку в умывальнике. Я задумчиво проводил парня взглядом. Конечно, я был в курсе того случая, когда группа ингиров попыталась прорваться в наш мир, сам же возглавлял погоню. Благодаря Ключу – так мы привыкли называть трофейный механизм времен войны – я всегда заранее знал, в каком месте начинает истончаться ткань мироздания, отделяющая наш мир от Эвры. И нам с дозорной группой обычно хватало времени добраться до места и закрыть намечающуюся брешь. Но иногда, как и вышло месяц назад, Ключ срабатывал не так, как нужно, а может, ингиры как-то умудрялись ускорить открытие. В любом случае, когда мы прибыли к порталу, он уже полностью разомкнулся, а после схватки пара уцелевших эврийцев попыталась затеряться в лесу и снеге. Погода стояла отвратительная, и если бы не зоркий глаз одного из моих арбалетчиков, точно ушли бы.

– Ты с ученым-то своим поговори, ингирвайзер. Пусть ухо востро держит.

– Он не подведет, – заверил я. – Если что заметит, тут же примет меры.

– Ну-ну, – скептически протянул Виттор и щелчком зашвырнул окурок в очаг.

А я подумал, что месяц – достаточный срок для того, чтобы ингиры подготовили еще какую-нибудь пакость. В то, что они отступились и прекратили попытки проникнуть в наш мир, я не поверю никогда. Посмотрел на упрямую спину ветерана и негромко произнес:

– Будьте начеку. В лаборатории предупрежу. Попрошу провести новые расчеты.

Виттор удовлетворенно кивнул и, кажется, собрался еще что-то сказать, но тут заскрипела дверь. Из соседней комнаты в караулку ввалился юноша-радист в меховой безрукавке поверх шерстяного одеяния и в меховых же сапогах. В руках он держал длинную бумажную ленту. Подслеповато прищурился, удовлетворенно кивнул и простуженным голосом прохрипел: