– Конечно, конечно. – На его лице засияла фальшивая улыбка, а в голосе слышалась не менее фальшивая искренность. – Если Евгения-ханым зовет, как нам не прийти?

Стоило мне припарковать свой драндулет, как послышалась собачья перебранка. Из окна было видно, как наш Бахтияр гонит прочь трех чужих псов. Один из них, светлошерстый, довольно большой, вдруг поднялся на задние лапы, но наш буян завалил его на спину. И уже оскалился, чтобы вцепиться в глотку. Я поспешил выскочить из машины.

– Фу! Прекрати, Бахтияр, фу!

Он сначала не понял, кто осмелился помешать, и повернулся ко мне, злобно скаля зубы.

– Бахтияр! – закричал я. – Что ты такое делаешь, черт тебя дери?

Узнав меня, пес замер в нерешительности, но продолжал недовольно рычать.

– Бессовестный! Чего на меня зубы скалишь!

Рычание сменилось глухим ворчанием, и светлошерстый пес, сообразив, какое счастье ему привалило, тут же выскочил из-под лап Бахтияра. Наш Цербер, гроза квартала, собрался было броситься за ним вслед, но я его снова осадил:

– Бахтияр, фу, сидеть!

Он в нерешительности посмотрел на меня, потом вслед улепетывавшему сопернику, но все же команды послушался, поджал хвост и, слегка взвинченный, направился ко мне.

– Правильно, молодец, разве можно с таким остервенением бросаться на других собак?

Пес посмотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, но, видно, понял, что я его не пойму, и потрусил в сторону миски, где лежали здоровенные кости.

– Вы не правы, господин главный комиссар, – я повернул голову и обнаружил Арифа-усту[10], глядевшего на меня с упреком, – Бахтияр не виноват, это другие собаки к нему пристали. Я видел, как все началось, – он просто защищался.

– Вот как? – только и получилось вымолвить. – А я-то подумал…

Я перевел взгляд на несправедливо обруганного Бахтияра – тот спокойно грыз кость.

– Все равно, не вмешайся я, он бы убил другую собаку, – захотелось мне оправдаться перед соседом.

Ариф-уста, владелец небольшого кафе, был честным человеком и всегда говорил прямо.

– Скорее уж те три пса разорвали бы в клочья Бахтияра. Бедняга грыз себе спокойно кости, которые я ему принес, и тут налетела эта троица. Они будто взбесились! – Ариф посмотрел в переулок, где исчез один из псов. – Совсем уж винить их грешно: наверняка голодные были. Но драку начали именно они, а наш просто защищался. Испугайся он, его бы на месте и загрызли. Да вы лучше меня знаете, комиссар, насколько жесток этот мир. Среди людей то же самое. Если молчать и не сопротивляться, тебя быстро сломают.

Я не знал, что сказать, но Ариф-уста и не ждал ответа.

– Ладно, мне пора, хорошего вечера.

Не успел я пробормотать что-то в том же духе, как Ариф, уже собравшийся уходить, вдруг остановился и вновь повернулся ко мне:

– Послушайте, комиссар, я тут приготовил кое-что вкусненькое. И немного острое, как вы любите. У вас ведь дома нет ничего, здесь почти не бываете, так приходите, вместе поедим. Сейчас я джаджик [11]быстренько соображу. – Это было дружеское предложение поужинать, типичное для него.

– Спасибо, Ариф-уста, но у меня есть немного бамии [12]. Лучше ты ко мне приходи, ее на двоих хватит. Еще есть дыня, сыр на закуску, да и парочку стаканчиков можно пропустить.

Он улыбнулся, показав пожелтевшие от курения зубы:

– Может быть, в другой раз, комиссар. Мне еще заготовки на завтра делать. Хорошо вам вечер провести.

Ариф удалился, а я присел рядом с любимцем нашего квартала.

– Не обижайся, Бахтияр, – сказал ему мягко, – не обижайся, дружок. Я просто все неправильно понял. Но в любом случае я бы никогда не дал тебе убить другую собаку.