Я неуверенно кивнул.

– Ну что, берёшь карту? – Он спросил как будто равнодушно, но глаз за половинкой очков странно блеснул.

Я подумал про Катю, запертую в замке, представил, как она томится одна в высокой башне… Сидит у зарешётчатого окна и ждёт. Каштановые кудрявые волосы развеваются на ветру, она прикладывает ладонь ко лбу и с надеждой смотрит вдаль. Но никто не может ей помочь. Никто, кроме меня.

– Беру, – я протянул руку, трепеща.

– Но я её даром не отдам, – усмехнулся мой почти родственник. Он был доволен, как кот, утащивший сосиску. – Только поменяться могу.

Я быстро похлопал по карманам. Обычно там много чего можно найти – фантик от конфеты, например. И не один. Мама учит меня не мусорить. И если поблизости нет урны, то надо положить его в карман и зорко смотреть по сторонам. А потом чпок, и фантик в урне. Бывает, в кармане ещё гусиное перо. Это если в парке мы с бабушкой погуляли. Я много чего интересного нахожу – жёлудь с двумя шляпками, листик клёна, красный с зелёными прожилками, похожий на лапу динозавра, огромную шишку. Как назло, ничего этого не было! Только чистый носовой платок. Эх, бабушка, бабушка…

– Готов поменяться на обещание, – предложил Пётр Савельич.

– Какое? – Я попятился. Ну, началось. В памяти всплыли страшные истории про царя, который обещал отдать водяному первое, что встретит у себя дома. А вдруг, я бабушку встречу? А вдруг, Безухова?! Нет, я не готов их отдавать!

Продавец карт снова усмехнулся.

– Не нужна мне твоя бабушка! Можешь оставить её себе. А пообещать ты мне должен другое: что ты не сойдёшь с пути. Что бы ни случилось. Дойдёшь до волшебного замка и спасёшь Катю.

Я помялся. Поджелудки крутило, как будто их стирают в стиральной машине. И вот-вот начнут отжимать.

А вдруг, я не смогу? Может, сбежать, пока не поздно?

Я снова представил, как Катя машет мне платком из башни, а из глаз её капают слёзы…

– Ладно. Не сойду, – пробормотал я. Делать нечего.

– Ну, вот и хорошо, – потирая руки, обрадовался Тудасюдаев. – Тебе тут помощник полагается.

Я тоже повеселел. С помощником-то совсем другое дело! Может, у меня в помощниках Илья Муромец? Или, хотя бы, кот в сапогах. Но оказалось, не кот. А вовсе наоборот.

Дядя-почти родственник раскрыл ладонь. На руке сидел маленький мышонок.

– Чао! – пискнул он. Я так и сел. Почти. Говорящая мышь!

– Тут всё говорящее, – хмыкнул Пётр Савельич. – И слышащее. Имей в виду. Так что много не болтай. И думай, прежде чем подумать. Ну, в бобрый путь.

Он быстро, как будто торопился на самолёт, выскочил из-за прилавка, всучил мне карту и вытолкнул за дверь.

Колокольчик жалобно звякнул за спиной, и я остался один.

Не считая, конечно, мышонка, который уселся у меня на плече и начал чесать обеими лапками свой малюсенький нос.

– Ап-ап-ап-си! – чихнул он, и я проснулся.

Это сон! Мне всё приснилось! Фух… Нет тут никакого Лукавиуса!

Я осмотрел себя. Жёлтая пижама с разноцветными дракончиками вместо лампасов. Плюшевый мышонок вместо говорящего. На стене карта мира. И никакого волшебного пергамента и в помине!

Ай да сон! А я чуть было не испугался!

Я спрыгнул с кровати и поскакал на кухню. Тык-дык-тык-дык! «Налево пойдёшь, коня потеряешь», – напевал я по дороге.

Бабушка варила кашу. Безухов крутился внизу, щекоча её пушистым хвостом. Она время от времени отталкивала его ногами.

– Доброе утро, бабулечка!

Я подскакал поближе и обнял её. Как же хорошо, что она здесь, рядом! И мне не надо её отдавать никакому Тудасюдаеву!

Бабушка удивлённо глянула из-под очков.

– Какая муха тебя укусила? – спросила она.