Бляха, а  не особо уютно! Не то, чтоб я часто обращался, но ощутимая подушка безопасности, которую создавали дядька и маман, делала мою жизнь проще…

Пора взрослеть, Игорех?

Я, пожалуй, со Славиком Беркутовым попытаюсь поговорить и выкупить Ириску.

Почему?

Давай, Игорёха объясни, почему ты хочешь его видеть? Зачем тебе слышать совершенно чужого человека.

Это не моя семья, это другой полюс, и то, что мы со сводным братом на одной оси – нашем отце, не даёт повода желать с ним встречи.

Повода нет, а вот желание…

Хреново дело. Я, оказывается,  все же  во многом себе не могу признаться  до конца.

Не могу признаться, например, что хочу рыжую девчонку, спящую сейчас  в  моей кровати… Именно в моей, хотя вполне мог положить её в другой комнате. Места дофигища, клади – не хочу.

Но, черт,  мне было так нужно, чтобы Ириска – лапочка красиво смотрелась именно на моей подушке, на моём покрывале. Чтоб мной пропахла.

И теперь не хочу признаться себе, что желаю контакта со сводным братом.

Похоже   на то, что я  тщетно пытаюсь заполнить пустоты, которые образовались в детстве, людьми,  к которым тянет.

Но психоаналитику – тоже нахуй.

У меня есть его телефон. Он светится на ещё одном мониторе. Голоса моего Славик не знает, по номеру не найдёт…  Интересно, он в курсе уже, что я – его сводный брат?

И как скоро выяснит? Вот и потестим…

Набираю номер, кручу нервно карандаш в пальцах. Смотрю, как Святослав Беркутов,  владелец нескольких клубов и спортивных залов, брезгливо стряхивает кровь с пальцев и выходит в соседнее помещение,   отвечая на звонок.

У него голос похож на отцовский. Сколько лет я не слышал нашего отца, а он всё в моей голове. Иногда, бывало,  до отчаяния дойду, что-то не идёт, не прёт по жизни, а в голове слышу его слова: «Вставай, малой, бойцы не плачут».

Сам себя ненавижу в эти моменты. За то, что помогает мне его голос.

– Да! – рявкает Славик.

– Сколько рыженькая должна? – спокойно спрашиваю я.

– Оппа, – зло усмехается в трубку мой сводный брат, – это ты, смертник, моих друзей расстроил?

– Да.

Интересно.

Он смотрел, как я уложил волосатых горцев? Смотрел, гад, любовался. И технику узнал, наверно.

– Я ж всё равно тебя найду, – говорит Славик угрожающе, – город тесный, Демонов не так много. Да, Игорек?

– Чувствуешь себя Ведьмаком, Славик? – я закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла.

– Тебе лучше на личности не переходить, блядь. Начинай обратный отсчёт.

– Слав, я пытаюсь договориться, – говорю и улыбаюсь. Мне нравится, что он такой взрывной. Почему-то представляю нас на ринге. – Сколько девочка должна и сколько нужно твоим носатым друзьям. Они ж тебя всё равно не послушают, у тебя бо́льшая часть в уставном капитале.

– Ты кто, блять?

– Демон.

– Мне до шлюхи дела нет уже. Это принцип, сучара. Засекай время, тебя ищут.

Он бросает трубку.

– За «шлюху»  – передние верхние на пол, – уныло улыбаюсь я.

Через три минуты Беркут выходит из клуба, накидывая на себя куртку. Садится в чёрный внедорожник и катит к центру города.

Думаю, как он может меня найти. Прихожу к выводу, что он быстрее найдёт то, что мы братья,  и сто раз еще подумает, прежде чем соваться.

Мой отчим – депутат Государственной думы, дядька – бывший прокурор и сейчас губернатор одной из самый крупных областей страны.  Узнает, он всё узнает, насколько мы разные. Наши миры полярные и только ось…

Открываю фотографию отца.

И тут же закрываю.

Нахрен  вы все мне сдались. У меня вон, Лисенок на кровати… Щурюсь на разметавшиеся по подушке волосы.

Пойду,  гляну живьём.

Все же,  как много в нас атавистичного… Вот, кажется, вполне современные понятия, на лампочку не крещусь, и не был я никогда таким классическим мудаком-мужиком,  которому прям необходимо присвоить понравившуюся женщину, ее как-то пометить, заклеймить, чтоб все видели – мое. Не трогать! Убью!