– А знаете что, милое дитя, давайте-ка ещё чайком побалуемся, – Танеева поднялась со стула, но, устремив взгляд на входную дверь, вдруг застыла с керамическим чайником в руках и медленно начала бледнеть.

Арина оглянулась и увидела в дверном проёме комнаты Владимира Ивановича. Когда он вошёл, сколько здесь простоял и что услышал, никто не знает. Владимир Иванович понял, что он раскрыт и его заметили, быстро вошёл в комнату и, чтобы скрыть неловкую ситуацию, потирая руки, сказал:

– Вот как я вовремя. Прямо к чаепитию, – он подошёл к столу, взял из вазочки карамельку, развернул фантик и аккуратно положил конфету в рот.

Анна Андреевна понемногу приходила в себя, кровь постепенно приливала к её щекам, она поставила на стол чайничек и обратилась непринуждённо к Арине:

– Ну что, дорогая, завтра вечерком я вас жду у себя.

Арина удивлённо посмотрела на Танееву, но уточнять по поводу кардинальной смены её настроения ничего не стала, попрощалась и отправилась домой.

Арина домой нет, не шла, а летела. В голове молоточками стучала настойчивая мысль: «Надо срочно найти информацию о пасхальном яйце». Зайдя в дом, она сразу прошла в свою комнату, быстро открыла ноутбук, набрала в поисковике «Яндекса»: «Пасхальное яйцо «Ландыши», – и стала шепотом читать:

– Ювелирное яйцо, одно из пятидесяти четырёх императорских пасхальных яиц, изготовленных фирмой Карла Фаберже для русской императорской семьи. Год изготовления 1898-й. Сюрприз: выдвигающиеся три медальона с портретами императора Николая и великих княгинь Ольги и Татьяны. Принадлежало императрице Александре Фёдоровне. В настоящее время ювелирное яйцо находится в постоянной экспозиции Музея Фаберже в Санкт-Петербурге, расположенном во дворце Нарышкиных – Шуваловых. Материалы, из которых изготовлено яйцо: золото, эмаль, алмазы, жемчуг, горный хрусталь, слоновая кость.

– О боже, – отстранилась Арина от экрана ноутбука. – Так-так-так. Надо бы узнать, не было ли в музее кражи.

Девушка опять придвинулась к экрану ноутбука и стала просматривать всю информацию, касающуюся пасхального яйца «Ландыши» и Музея Фаберже. Но об исчезновении чего-либо из музея не было никакой информации.

Арина закрыла крышку ноутбука, и опять совсем некстати вспомнились тётины слова: «Отвяжись, плохая жизнь, привяжись хорошая».

Из неопределенно мучительного состояния девушку вывел донесшийся из кухни глухой стук входной двери, и Арина чётко расслышала голоса – тёти Клавы и мужской. Мужской голос по-хозяйски поинтересовался басом:

– А банька-то скоро будет готова?

– Да я уж думаю, готова, – не задумываясь ответила женщина. – Берёзовый веник я в предбаннике приготовила, иди парься.

Тётя Клава, раскрасневшаяся, с выбившимися из-под косынки мокрыми прядками волос – весь её вид говорил о том, что она только что была в бане – заглянула в комнату к Арине.

– Ты, я вижу, дома… То-то дверь незапертая была.

Следом за хозяйкой неторопливо вошёл коренастый, плотного телосложения мужчина с благородной сединой и пышными усами и, изучив за несколько секунд девушку, прищурив добродушно глаза с пляшущими в них весёлыми искорками, ласково, по-отечески произнес:

– Давай знакомиться. Меня Романом Семёновичем кличут.

Девушка поднялась с дивана, на который перед приходом хозяев успела забраться с ногами, отошла к окну и просто ответила:

– А меня Ариной.

Роман Семёнович разгладил усы, удовлетворённо крякнул. Молча постоял, не нашёлся больше о чём спросить и вышел из комнаты.

«Да, немногословен, – подумала Арина. – В лесу, с дикой живностью, ему, наверное, комфортнее, чем с людьми».