– Тем не менее, – продолжал вещать Кошелев, – не только деньги вызывают зависть, мы все еще вынуждены жить по стадным законам, которые диктует наше примитивное общество. А законы придуманы для того, чтобы их нарушать!
Мысль Владика пришлась Браницкому по вкусу, и он согласился с ним на все сто.
– А если бы все изменилось?
На этот раз подавился Кошелев, он начал судорожно кашлять и хватать ртом воздух:
– Тогда бы я сразу повесился, брат.
III
Lamborghini стрелой неслась по московским улицам. Огни ночной столицы мелькали перед глазами Саши, который пребывал в состоянии близком к абсолютному экстазу. Руки намертво вцепились в руль, а нога на педале уже не подчинялась воле хозяина. Остекленевший взгляд его нацелился только в одну далекую точку, маячившую где-то на меркнущей периферии. Музыка из колонок казалась ему то какой-то глухой и далекой, то вдруг звучала слишком громко.
Владик же подвывал и дергал всеми конечностями, периодически вливая в глотку очумевшего друга небольшие порции терпкого виски. Тот машинально сглатывал, даже не ощущая ядреного вкуса, и продолжал зависать. Игнорируя красные сигналы светофоров, они мчались, лихо петляя между дешевыми развалюхами.
– Вот вам, грязные имбецилы! Да откуда же вас тут столько много развелось. Спать надо, баиньки, – возмущался Владик и вновь припадал к стеклянному горлышку.
– Зато я шахмачу, ууу…, – выл Саша, обгоняя грузовик, – ухуууууууу…
Он резко перестраивался и напрочь не замечал дорожную разметку, созданную, по его мнению, лишь для тупых. Иногда машина вылетала на встречную полосу и с запредельной скоростью мчалась по ней, но в самый последний миг уходила от столкновения. Друзья истерически хохотали и обсуждали перекошенные от страха лица несчастных тетушек на «солярисе». С ними они едва успели разминуться на набережной Тараса Шевченко и чудом не отправили сию кредитовозку, вместе с её пассажирами, в звездный путь.
Владик достал телефон и включил интернет-трансляцию, выступая в роли репортера, он красочно и детально комментировал происходящее, сетуя, правда, на халатность ГАИ. Ибо стражи порядка их никак не замечали.
– Ну чего они нас не преследуют, а?! Где погоня-то?! У всех нормальных людей есть видео с погоней, а у нас – дерьмо какое-то!
«Сбейте кого-нибудь», – прочитал он комментарий какой-то сообразительной девушки.
– Слышь, Пушкин, ищи, кого сбивать будем! – крикнул он, тыкая другу в лицо смартфоном, – сбивать, нахер!
– Дебил, совсем, – бурчал Саша, вновь вылетая на встречную полосу, – здесь некого сбивать.
Кошелев завыл что-то нечленораздельное и принялся долбить ладонями по тонированному окну.
– Вон! Там! Там! – возбужденно скулил он, указывая на маленькую фигурку мотоциклиста, который внезапно возник на съезде в третий ряд. – Пусть эта гнида похрустит!
Саша визгливо рассмеялся, помня о неприязни друга к байкерам. Кошелевненавидел их очень сильно. Он лихо перестроился, так что машину буквально вышвырнуло в правый ряд, и тут же принялся преследовать мотоциклиста. Расстояние между ними сокращалось невероятно быстро, уж тут-то Саша не мог пожаловаться на качество родительского подарка.
Рев мотора пересиливал грохот музыки из колонок, а показание на спидометре давно перевалило за допустимую норму. Глаза Браницкого потемнели от нахлынувшего азарта, а на губах сияла улыбка, больше напоминавшая волчий оскал. Десны его обнажились, и кривые зубы ярким пятном выделялись на потемневшем от злобы лице. Мимолетные всполохи дальних фар лишь на долю секунды озаряли дьявольскую гримасу, игравшую на лице Саши. Красные и желтые огни автострады единым потоком летели мимо него, образуя смазанные разноцветные нити. Вывески и баннеры мелькали где-то наверху, переходы и светофоры они преодолевали, не глядя.