Последующие дни ознаменовали собой унылое однообразие. Жара спала, и жители коттеджного поселка вкупе с многочисленным домашним персоналом смогли вздохнуть спокойно. Пустовавшие в летний период дома снова обрели жильцов, вернувшихся с летних вилл на Лазурном берегу. Прилетела из Америки мама Владика, да и мало того, что прилетела; с собой она прихватила очередного улыбчивого массажиста – юношу с невероятно ласковыми глазами и гладкой бронзовой кожей, глядя на которую Кошелев – младший начинал испытывать муки зависти.

Шквал праведного негодования он обрушивал на Сашу. Телефон Браницкого разрывался от бесконечного потока сообщений со снимками, где в разных ракурсах был запечатлен лощеный калифорниец Стефан.

Саша кривился, ругался, блокировал друга, но никак не мог прекратить эти нетрадиционные излияния. При этом он все больше укреплялся в своих подозрениях, что Кошелев на самом деле не тот, за кого себя выдает. Недаром Владик предложил им обоим не встречаться ни с кем до сентября. В течение лета они либо проводили время в компании веселых девушек из эскорта, либо подцепляли сразу по несколько в ночных клубах, расставаясь с ними под утро.

По словам закадычного друга, летнее время вообще не предназначалось для каких либо официальных отношений.

– Когда нам еще развлекаться, кроме как не летом? – втолковывал он Браницкому, – родители уезжают, и нам открываются все пути и возможности.

– Жизнь – кайф, – отвечал Саша, вдыхая полной грудью витиеватую дорожку белого порошка. – Ах-ха-ха, только мне лень все.

– Давай убьем Стефана, – предлагал Владик, – бесит он меня.

– Пффф, лень, – мычал Саша, глупо улыбаясь.

Такие разговоры случались почти каждый раз, когда друзья встречались для того, чтобы с помощью кокаина разбавить серость и заурядность августовских дней. Скука одолевала их, и даже неизменные увеселительные заведения, пороги которых они обивали с пятнадцатилетнего возраста, приелись парням.

– В Америку бы, – тоскливо повторял Саша, – вот там нормальная жизнь.

Кошелев раздраженно отворачивался и начинал бубнить о том, что Браницкий не устает повторять эту мантру уже добрые полгода:

– Возьми и слетай! Нашел проблему, ишак.

– Ага, отец спит и видит, чтобы я наврал ему и забросил подготовку к универу. Я же ему сказал, что никуда не поеду в этом месяце, потому что буду читать это говно.

– А я из солидарности с тобой остался и тоже никуда не поехал. Помню-помню, – ухмыляется Владик, – зато зимой будет жара!

Браницкий воодушевленно кивнул и продолжил ловить волны кайфа.

Его родители опять были в заграничных поездках. Отец находился на каком-то очень важном форуме в Японии, а дальше ему предстоял долгий вояж по стране Восходящего солнца. Мать на днях уехала к подруге, в Лондон. Предполагалось, что Григорий Константинович окажется в Москве минимум через месяц, да и то проездом. А Татьяна Сергеевна намеревалась отправиться из Лондона в Мадрид, а затем в Нью-Йорк, оттуда в Майами, ну а потом уже в Москву, которую она не особо любила за безвкусную архитектуру и огромное количество приезжих.

Таким образом, большую часть времени Саша был предоставлен самому себе, чем поначалу охотно пользовался. На пару с таким же неприкаянным Владиком, он на момент минувшего совершеннолетия, сумел испробовать практически все легальные и нелегальные способы получения удовольствия от жизни. Список запретных радостей мог бы оказаться поистине огромным, возникни у него желание перечислить все те вещи, которые он умудрился сотворить за столь короткий по земным меркам временной отрезок.

Плотские утехи, наркотические и психотропные вещества различной степени тяжести, ночные гонки и прочие формы досуга уже осточертели ему. Элитные клубы тоже не вызывали бурных эмоций. « Ну, каждый раз одно и то же, по кругу – надоело», – с раздражением признался он сам себе и приступил к поиску других путей, ведущих к острому наслаждению.