– И то хлеб, – подумал Костя, – инженер по технике безопасности тебе для производства не нужен, однако, закон требует, чтобы формально он был. Кого-то же надо под суд отдавать, если несчастный случай какой, не приведи Господь. А больше у тебя лишних людей похоже нету. Видимо Лёшкин тебя заставил штатное расписание досуха вылизать.

Бухгалтер – довольно обычная женщина средних лет с равнодушным взглядом, явилась на зов директора первой. Минуты через две вслед за ней в кабинет боком просочился сероглазый, с заметными залысинами инженер, лет тридцати пяти. Самой яркой деталью его внешности было широченное обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки.

– Ага. Будешь у меня проходить под кличкой «Семьянин», – подумал Костя.

Начали с инструктажа бухгалтерши. Дама оказалась толковой, быстро поняла, что от неё требуется. Сообщив тётеньке, что с этого момента по выборным делам она подчиняется непосредственно уважаемой Дарье Павловне и должна выполнять все её распоряжения, Костя бухгалтершу отпустил и обратился к Семьянину:

– А Вы, стало быть, у нас инженер по технике безопасности Иван Смирнов. Я Вас поздравляю! На ближайшие три с половиной месяца Вы, по согласованию с Вашим руководством, получаете категорическое повышение и становитесь неформальным местным руководителем-координатором избирательного штаба. То есть практически наместником Бога на Земле. Роль Бога я оставляю за собой.

Директор Виктор угрюмо кивнул, подтверждая Костины слова. Иван удивления не выказал. О смысле существования Семьянина в ближайшее время Костя распространялся минут пятнадцать, потом обратился к Лёшкину:

– Паша, у тебя тут есть ещё дела? Если да, то какое приблизительно время они займут?

– Да, есть. Часа на полтора-два.

– Хорошо. Тогда распорядись, чтобы твой водитель пока повозил нас по посёлку и вообще по округу. Иван нас сопроводит и расскажет нам всё, что знает о своей малой Родине. Потом мы к вам сюда вернёмся, обсудим ещё пару вопросов и уже выдвинемся назад в столицу.

Посёлок оказался вполне среднестатистическим и большого впечатления не произвёл. Половина населения компактно проживала в застроенном старенькими пятиэтажками микрорайоне, местные называли его – «Шанхай». Другая половина в частном секторе размазанном на довольно большой территории. В центе находился типовой дом культуры постройки пятидесятых годов прошлого века – грязно-жёлтый с белыми колоннами. По периметру центральную площадь окружали разномастные лавки местных торговцев.

Напротив дома культуры стояло жутковатое двухэтажное малосемейное общежитие, про которое Костя уже получил информацию из перечня болевых точек посёлка. Здание было аварийным. Там вечно что-то обрушивалось, обваливалось, протекало и заливало. Полунищие обитатели общаги, которых обещали расселить ещё лет тридцать назад, по причине своей несчастности перманентно бунтовали, писали властям разные петиции и требовали к себе всяческого внимания.

Дороги в посёлке были разбитые, асфальт старый, ямы, выбоины, пылища. Старые, покосившиеся, металлические павильоны автобусных остановок, выкрашенные в непонятный мрачный цвет и заклеенные какими-то бумажными рекламами и частными объявлениями тоже пейзаж не украшали. По краю жилой зоны протекала речка-вонючка в которую регулярно сливали то людское говно с местных очистных сооружений, то промышленные стоки с предприятий, то сыворотку с местного молокозавода. Речка была безнадёжно мёртвой.

Когда решили, что насмотрелись уже достаточно и повернули назад на «Отечественный продукт», Костя подумал:

– Ну и хер с ним со всем. Зато мы семьдесят лет назад фашистов победили, полтора года назад у соседей полуостров отжали, у нас есть ядерные боеголовки, и весь мир нас боится, потому что мы мудаки. Ура, товарищи!