– Значица вы не видели мою мать, обучаясь? – спросил я, впрочем, не столько нуждаясь в ответе, просто желая поддержать разговор. Так как от Ковин Купав Куна знал, что лично он с Анг дако Мадбубухат встречался. И моя мать умевшая толковать мысленно и по перундьаговски, в свой срок подсказала главному дхисаджу, каким побытом, можно воссоздать Камала Джаганатха, и также советовала, как нужно наладить общение с гиалоплазматическими созданиями. Я также знал из тех его рассказов, что Анг дако Мадбубухат имела достаточные размеры, сравнимые сейчас с размерами ВианикшиДамо, только иной образ, схожий все-таки с чем-то более наблюдаемым, обладающим лицом и начальными органами чувств.

– На момент моего взросления, – вставил Арун Гиридхари, и, мне показалось, я, задумавшись, не сразу воспринял его речь, а словно с середины самого ответа. – Анг дако Мадбубухат была уже единовластной правительницей Джиэйсиу, Ланийкдан, но и, вероятней, всех инаковых Галактик Гёладже, Шокмад, Срынфы. Абы на тот срок веремени иные схапатиху подверглись маране, и задолго до моего туда первого путешествия. В оном я, так-таки, встречался с вашей матерью и заручился ее поддержкой в торговых связях с матками-маскулине на долгие, долгие колоходы. Поелику вельми длительный срок ВианикшиДамо являлась сравнительно слабым созданием, и власть в Ланийкдан не сосредотачивалась в ее руках, – дополнил он и едва повел вправо головой. Посему мне почудилось высокий ворот его малинового кафтана, сложенный из пластинчатых золтых кружков, в середине оных находились многогранные густо-красные драгоценные камни, натирает ему.

Я, впрочем, не дослушал Аруна Гиридхари и даже не отозвался на его рассказ, понеже ничего не узнал нового из него. Так как Ковин Купав Кун в свое время мне обо всем этом толковал. Единственно только, что и было новым… Это то, что моя мать научила негуснегести гиалоплазматическому языку то ли нарочно не правильно, то ли и впрямь он оказался прав говоря о разности созданий разноструктурных Галактик. А может она сама, Анг дако Мадбубухат, толковала подобно велесвановцам, и то отклонение в языке касалось лишь ВианикшиДамо и ее созданий. И потому как я смолк, пространственно уставившись на стол, и замолчал Арун Гиридхари, заговорил амирнарх, показавшийся мне любителем поболтать, молвивший:

– Хотел уточнить по поводу Чё-Линга, да поколь я тутова осмотреть его. Где он?

– Прибыл опосля вас, ведя в поводу, так-таки, едва держащегося на ногах кондрыка, отправившись с ним на кондюшни, – откликнулся отрывистый с хрипотцой, наполненный ощутимой авторитарностью, голос главного дхисаджа, ровно чеканящего слова, и потому явственно негодующего. – И хотя я ему указал прибыть в чертоги прабхи, не явился. Вже не впервой нарушая мои указания. Понеже Раджум у меня складывается впечатление, вы в прошлый раз ему не до конца почистили информационные коды. Придется тем заняться мне…

– Да, что вы, Ковин… Того не могет никак быть, абы я вельми старался, – отозвался Раджумкар Анга Змидра Тарх, вызывая у меня на губах улыбку, так как заговорил с главным дхисаджем, таким образом, словно желал на ним подтрунить. Посему и я торопливо прервал собственные думы, да повернув голову и взгляд в направление амирнарха, приметил широкую улыбку на его толстых красных губах и чуть покачивающийся кисточкой хвост, словно поглаживающий поверхность пола. И мне почему-то показалось, что он подшучивает над Ковин Купав Куном почасту, абы тот на это поддается.

– Жаждал, так молвить, особлива в том угодить вам, мой дорогой брат, – добавил Раджумкар Анга Змидра Тарх, и теперь в его высоком голосе с легким дребезжанием стала ощущаться легкая подковырка. Пожалуй, каковой он не раз подстегивал главного дхисаджа, не затем дабы обидеть, а просто так поднять настроение ему и окружающим. – И в сем небось Ковин, сызнова просчитался. Абы супротив ваших творений, мои остаются жизнеутверждающими, – досказал он, и только теперь ощутив на себе мой взгляд, развернув голову, да легонечко ею качнул.