Верзила сказал:

– Эй, Счастливчик, смотри!

Внизу на многие мили во всех направлениях тянулась сплошная сине-зеленая растительность. Никаких подъемов или спусков. Поверхность абсолютно ровная, как будто срезана гигантским атомным ножом.

Не видно ничего, что было бы нормальным для земных просторов. Ни дорог или домов, ни городов или рек. Только сине-зеленая, неизменная, насколько можно видеть, ровная поверхность.

Дэвид сказал:

– Это все из-за двуокиси углерода. Ею питается растительность. На Земле ее в воздухе только три сотых процента, а здесь почти десять процентов.

Верзила, проживший всю жизнь на марсианских фермах, знал о двуокиси углерода. Он сказал:

– Но почему так светло, несмотря на облака?

Счастливчик улыбнулся.

– Ты забыл, Верзила. Солнце здесь вдвое ярче, чем на Земле.

Но тут он взглянул в иллюминатор, и улыбка его исчезла.

– Странно! – пробормотал он.

Неожиданно он отвернулся от окна.

– Верзила, – сказал он, – пошли в пилотскую рубку.

Двумя шагами он вылетел из каюты. Еще два шага – и он у рубки. Дверь не закрыта. Он распахнул ее. Оба пилота, Джордж Ривал и Тор Джонсон, на своих местах, не отрываются от приборов. Они не повернулись.

Старр сказал:

– Парни…

Никакого ответа.

Он коснулся плеча Джонсона, и рука помощника пилота раздраженно дернулась, сбрасывая его руку.

Молодой советник схватил Джонсона за плечи и закричал:

– Хватай второго, Верзила!

Маленький человечек уже занимался этим без лишних вопросов, действуя с сумасшедшей энергией.

Старр отбросил от себя Джонсона. Тот пошатнулся, выпрямился и устремился к нему. Счастливчик увернулся от удара и выбросил руку вперед, к челюсти противника. Джонсон упал без чувств. В тот же момент тренированным движением Верзила завернул руку Джорджа Ривала, бросил его на пол и сильным ударом лишил сознания.

Верзила вытащил обоих пилотов из рубки и закрыл дверь. Он вернулся и обнаружил, что Счастливчик лихорадочно работает у приборов.

Только тут он спросил:

– Что случилось?

– Мы не выравнивали траекторию, – мрачно ответил Дэвид. – Я смотрел на поверхность: она приближалась слишком быстро. И все еще продолжает.

Он отчаянно пытался найти ручку, которая управляет элеронами, этими лопастями, контролирующими угол полета. Синяя поверхность Венеры стала гораздо ближе. Она летела им навстречу.

Глаза Старра устремились к показателю давления. Этот прибор измерял вес окружающего воздуха. Чем больше его показания, тем ближе они к поверхности. Теперь стрелка двигалась медленнее. Кулак Счастливчика опустился на рычаг. Должно быть, этот! Дэвид не решался слишком быстро поворачивать ручку, иначе элероны просто снесет ревущим ветром. Но до нулевой отметки оставалось не более пятисот футов.

Ноздри его раздувались, рельефно выступили жилы на шее. Он повернул элероны против ветра.

– Мы выравниваемся, – выдохнул Верзила. – Выравниваемся…

Но времени уже не было. Сине-зеленая поверхность заполнила весь иллюминатор. Затем, со слишком большой скоростью и под слишком большим углом, «Чудо Венеры», несущее на себе Счастливчика Старра и Верзилу Джонса, ударилось о поверхность планеты.

Если бы поверхность Венеры была тем, чем казалась с первого взгляда, «Чудо Венеры» разбилось бы на куски и сгорело. И карьера Дэвида Старра оборвалась бы.

К счастью, растительность, которая казалась глазу столь плотной, не была ни травой, ни кустарниками. Это были водоросли. И плоская поверхность была не почвой, не скалой, а водой, поверхностью океана, который окружал и покрывал всю Венеру.

Но даже и об эту поверхность «Чудо Венеры» ударилось с громом, прорвав слой водорослей и погрузившись в глубину. Счастливчика и Верзилу бросило на стену.