Утром у всех нас было на удивление отличное настроение и даже завтра из

сандвичей и черного кофе, показался трапезой из пятизвездочного отеля. Алекс, глядя как

мы с Ким налегаем на еду, только хитро улыбался, понимая, сколько сил было потрачено

ночью.

На улице было очень тепло, светило яркое солнце. Готовящиеся к зиме деревья,

были налиты разнообразными красками. Не смотря на середину октября, погода в этом

году радовала. По улицам сновали воркующие парочки, летние террасы были полны

людей. Со всех сторон лилась тонкая, немного грустная романтика. Мы расположились в

сквере не далеко от нашей гостиницы. Решили провести день в спокойствии, на воздухе.

Алекс, маленьким перочинным ножом, старался вырезать из найденного куска древесины, не то собаку, не то медведя. У парня был явный талант, с каждым разом получалось все

лучше и лучше. Ким легла ко мне на колени и с упоением, не отрываясь ни на минуту, читала захваченную из моей квартиры очень толстую книгу. Я вспомнил, как моя мама,

когда то давно читала эту же книгу, в один из очень редких свободных дней, она садилась

у окна и так же в душе переживала все события связанные с войной и миром,

описывающиеся в произведении. Я вспомнил, как она говорила, что когда я подрасту, мне

обязательно нужно перечитать собрания сочинений, с большим трудом собранные ими. У

меня немного защемило сердце. Как же я хотел увидеть своих родителей, как их мне

сейчас не хватает. А больше всего мне стало не по себе от того, что я представил, в каком

свете я бы предстал перед ними, каким бы я стал для них разочарованием. Чтобы отогнать

от себя грустные мысли, я решил заговорить с Ким:

– Ким, скажи, почему ты не хочешь, чтоб тебя называли Марией? – ох и надо же

было мне это спросить. Всегда, ловлю себя на мысли о том, что нужно думать, прежде чем

говорить, но, как правило, бывает уже поздно. Судя по суровому взгляду, настроение Ким, было подпорчено.

Она захлопнула книгу, и резко поднявшись с моих колен и грозно насупив брови,

приготовилась к не самой доброй тираде в мою сторону. Я глянул на Алекса, его

сочувствующий взгляд подтверждал мои опасения.

– Лаки, вот тебе мое хорошее настроение впервые за долгое время, покоя видимо не

давало?! Обязательно тебе нужно лезть со своими глупыми вопросами?! – обрушилась на

меня Ким.

– Тебя это не касается. Если бы я посчитала нужным, то я бы сама рассказала, – уже

с меньшим напором проговорила Ким. После чего фыркнув, обиженно отвернулась в

другую сторону.

– Извини, – пробормотал я, и виновато опустив взгляд в пол, достал сигарету и

закурил.

Ким с Алексом последовали моему примеру, и тоже закурили. Помолчав, каждый о

своем, мы просидели какое то время.

– Лаки, а сколько тебе лет? – решив нарушить затянувшуюся паузу и разрядить

обстановку начал Алекс.

– Не поверишь, Алекс, но мне уже исполнилось двадцать восемь лет, – задумчиво

произнес я. И только сейчас осознал, что к своим годам я не добился абсолютно ничего, ничего не достиг и из нажитого за свою жизнь, у меня имеются только устойчивый запах

алкоголя с табаком и куча проблем. Жалкое, наверное, зрелище представляет собой, мое

существование.

От погружения в удручающие мысли меня оторвала неожиданно заговорившая

Ким:

– Прости меня Лаки, не стоило набрасываться на тебя. Ты ни в чем не виноват.

– В детстве, – после задумчивой паузы, продолжила Ким, – когда мы с братом

жили в детском доме, нам было очень тяжело, другие дети всегда издевались над нами, Алекс был еще совсем крохой и я, как могла старалась защитить его. Я не понимала, за

что, все дети так относились к нам. Тогда я ошибалась, не только дети были жестоки, но