– Ма, у Дина есть дочь. Тебе мало быть ее бабушкой?

– Это другое. И даже не вздумай спорить. – Она бросает на меня грозный взгляд, и с моих губ срывается смешок.

Взяв контейнер с воском для серфбордов, мама проходит мимо меня, взмахнув при этом своими длинными темными волосами. На языке ее жестов это что-то вроде «Ты меня не любишь», поэтому я кричу ей вслед:

– Я очень люблю тебя, мам!

– Тогда остепенись, в конце-то концов, – бормочет она, и по моему лицу расползается улыбка.

– Хэй, Макс! – Арчи показывает шаку[1], прислонившись к дверному косяку. – Где ты провел ночь?

Поворачиваюсь к младшему брату и вижу, что засранец хищно улыбается.

– Не твоего ума дело, – прожигаю его взглядом.

– Не моего ума дело, что утром ты вышел из бунгало девчонки Ричардсонов через окно?

– Да. Именно это не твоего ума дело. – Я показываю на него указательным пальцем. – Держи язык за зубами.

Брат вскидывает руки.

– Да я-то нем как рыба. Главное, чтобы ты не проболтался своей новой цыпочке о нашей задумке для победы в тендере, когда засовываешь ей по самые гланды.

Хватаю его за ворот расстегнутой рубашки и прижимаю к стене.

– Не вздумай так о ней говорить, Арчибальд.

– Ладно, ладно. Но если отец узнает…

– Он не должен узнать, – рычу я. – Ты меня понял?

– Мальчики? – хмурится мама, заметив нашу потасовку. – Макс, отпусти его!

Убираю руки и делаю шаг назад.

– Что на тебя нашло?! – спрашивает она, испепеляя меня янтарными глазами, которые сейчас словно огненные.

– Мамуль, все хорошо, – вальяжно тянет Арчи и кивает в сторону пляжа. – Мы просто спорили, с какого раза Эммелин сможет поставить этого мальца на малибу[2]. И Макс не умеет проигрывать, поэтому теперь ему придется тренировать утреннюю группу по выходным вместо меня.

Мудак.

Стискиваю зубы, а заодно и кулаки.

– Нечего вообще смотреть в сторону девчонки Ричардсонов, – грохочет голос папы из бунгало. – Сколько раз повторять вам, что их семья проклята!

Начинается.

Несите попкорн!

– Да, пап. Почему сразу «проклята»?

– Потому что с того момента, как этот кусок идиота Грант Ричардсон открыл по соседству с нами свою школу, мы потеряли почти всё. Но черта с два я уступлю ему этот тендер!

– Успокойся, милый. – Мама обнимает его за плечи. – Тебе нельзя нервничать.

– Я в порядке, Латифа! – сбрасывает он ее руки и с негодованием уходит на задний двор.

– Мальчики, – голос мамы не сулит ничего хорошего, – у отца уже был инфаркт. Если не хотите свести его в могилу, держитесь подальше от Ричардсонов, пока мы не получим этот тендер.

Ну, с этим наставлением она немного опоздала, если честно. Сложно держаться подальше от девушки во время секса. У меня не настолько длинный член.

– Вы меня поняли? – хмурится мама и, заметив наши кивки, уходит следом за папой.

Мы с Арчи остаемся одни и некоторое время не произносим ни слова.

– Когда они узнают… – произносит Арчи, смотря на Эммелин.

– Они не узнают раньше времени, если ты будешь держать язык за зубами, – перебиваю его.

– Думаешь, я один видел, как ты вчера танцевал с ней на вечеринке?

– Вряд ли всем есть дело до того, с кем я танцую на вечеринках.

– О, правда? – фыркает брат. – Ты не был на острове три года, а до этого переспал со всем населением Гамильтона. Серьезно считаешь, что они не хотят наступить на те же грабли и снова покататься на твоем члене?

Устало закатываю глаза.

– Я не грабли. И меня это давно не интересует.

– И ты считаешь, что это как-то помешает им думать о том, чтобы стать для тебя особенной?

– Арчи…

– Ну, как знаешь… – Арчи окидывает меня скептическим взглядом, а затем проходит в ангар за доской, бросив напоследок: – Я ничего не расскажу о вас с Эммелин. И про тренировки я пошутил. Я знаю, что ты любишь ее уже давно, но просто, Макс… Отец не должен узнать об этом, пока мы не выиграем тендер. Прежде чем что-то сделать, подумай головой, которая у тебя вот здесь, – малец показывает на мою голову, – а не той, что у тебя в пляжных шортах.