В лучшие времена, чтобы попасть туда, нужно было отстоять или отсидеть очередь. Занимать начинали еще до ужина. И первым делом после еды неслись на скамеечку перед входом. Кидали баскетбольный мяч или просто болтали. Как только кто-то выходил – сообщалось, сколько уже помылись и переодеваются. В зависимости от полученной информации, ожидающие, в заданном количестве, протискивались в предбанник. Кабинок, ширм или шторок никаких не было. Поэтому мы всегда старались заходить с девчонками вчетвером или вшестером, чтобы не мыться вместе с тетками или бабками. Подолгу намыливались, нежились под горячей водой, исполняли новые хиты, кидались друг в друга тапками и просто дурачились. И как можно дольше оттягивали момент прежде, чем впустить кого-то еще. Даже если дверь настойчиво атаковали. Постепенно лагерь приходил в упадок и очереди начали пропадать, особенно – после волейбола. Уже никто не ругался, если мы затевали стирку или просто торчали там битый час.

Когда с водными процедурами было покончено, включали фильмы уже для взрослых. Если не было фильмов, мы устраивали чаепития. Каждый тащил, что у него было, или что разрешали взять родители, и выкладывал на общий стол. Мы рассказывали друг другу страшные истории. Или слушали рассказы М., что было нашим самым любимым занятием. Не знаю, сколько из них было правдой, а сколько – выдумкой, но чаще всего даже самые страшные истории были веселыми и легкими. Постепенно посиделки перетекли в игротеку, к ним добавилась игра в покер, тоже быстро ставшая традицией. Правда, спустя какое-то время играть в него становилось все скучнее, и мы снова перебрались за стол на улице, болтали, дожидаясь играющих, а потом шли гулять по ночному лесу.

В первый раз мне было страшно до усрачки. Слово неподобающее, но со всей полнотой описывает мои ощущения. С темнотой у меня вообще отношения были напряженные. Тем более что перед этим мы зачастую смотрели фильмы ужасов, и тогда я даже в темный коридор не заходила одна. Всегда просила кого-нибудь проводить меня прямо до комнаты, а после будила маму, чтобы она закрыла дверь.

Один раз, еще будучи маленькой, я осталась ночевать у девочки, чьи родители не то уехали в город по делам, не то с друзьями на шашлыки. Изначально план был – веселее не придумаешь. Красить друг другу ногти, делать прически, читать журналы, которых мы притащили из библиотеки целую кипу. Все было хорошо ровно до первого похода в туалет. Мало того, что туалет – это название символическое, до него еще и идти приходилось чуть ли не через весь лагерь. И если в первый раз мы героически выбрались из комнаты с фонариком и добежали до кустов неподалеку, то во все остальные разы я категорически отказывалась покидать наше пристанище. Нам пришлось соорудить себе ночной горшок. В дело пошло трехлитровое ведро из-под майонеза. Ночевка была испорчена. Нас очень скоро начало клонить в сон, в комнате стало душно, журналы казались скучными, мы надулись газировки, и ведро переполнялось слишком быстро. Запах стоял тлетворный, а шторы пришлось завесить так плотно, что не осталось ни единой щелочки, потому что мне все время казалось, что за окном кто-то стоит.

Так или иначе, страх свой мне пришлось перебороть, ведь именно с наступлением темноты начиналось все веселье. Хотя первый поход веселым у меня язык не повернется назвать. Мы решили прогуляться до озера. Я стянула из нашего коридорчика полотенце и купальник, сушившиеся на веревке, и тихонько выскользнула из дома. Мы шли, если я не ошибаюсь, вчетвером,– две моих лучших подруги, я и мальчик, с которым мы учились в одной школе. Именно ночные прогулки нас с ним сблизили, и пару лет мы тесно и много общались. Ходили вместе на пробежки и даже побывали в Питере на футбольном матче. Но в ту злополучную ночь мы еще практически не были знакомы. Просто кто-то из нас троих решил увязаться за ним.