Я: «На шестом этаже».

Он: «Я мало соседей помню с того времени, ребенком малолетним был, хорошо запомнить не успел. Так в какой район переехали вы?»

Я: «Я же говорю, я раньше здесь жил».

Он: «Ну так понятно, а теперь где живешь, я ж тебя об этом спрашиваю».

Он уже подошел ближе, это относительно молодой мужчина, до сорока лет, сейчас уже не злой, даже слегка улыбается, с виду вполне доброжелателен, я почему-то доверяю ему. Решаю не растягивать и сразу иду ва-банк: «Я из-за границы».

Он: «Как понять из-за границы, какой границы? Не понимаю…»

Я: «Из другой страны, я из Германии».

Пауза, молчит, пристально на меня смотрит.

Он: «Шутишь что ли, это ты так интересно шутишь, да?»

Я: «Нет, не шучу, я из Германии, из Берлина».

[…]

была с собой современная видеокамера, навигатор, диктофон, компьютер, но все это сразу не стало работать, не включалось, поэтому выбросил, так бы тебе показал».

Он: «Понятное дело, это же электроника, тем более микроэлектроника, здесь такое не работает, давно не работает… Неплохо ты устроился, смотрю, мебели натаскал. И продукты есть, в продовольственном брал, как?»

Я: «По документам, по поддельным».

Он: «Не, слышь, скажи ты мне честно, ты правда оттуда? Реально?!»

Я: «Я же тебе в сотый раз повторяю, что да, оттуда, из Германии».

Он: «Это с ума сойти можно, нонсенс целый! Ты знаешь, тут «оттуда» людей нет и никогда не было, только уроды, но они с другой стороны».

Я: «А кто такие уроды?»

Он: «Почти все эти, что на улице ты видишь – уроды и есть, это мы их между собой называем уродами».

Я: «Мы – это кто?»

Он: «Местные, а уроды – они переселенцы. Я тебе все объясню потом. Не могу пока поверить, что это все правда, что ты сюда пробрался… А зачем, кстати?»

Я: «Узнать, посмотреть, добыть информацию, сведения, я – журналист. Там, в Европе, да и в остальном мире, ничего обычным людям не известно про Лабрум».

Он: «А Лабрум – это что?»

Я: «Ну вашу территорию, страну, эту зону называют в определенных кругах Лабрумом».

Он: «Ясно. У нас так не называют».

Я: «А как?»

Он, подумав: «Да в общем-то сейчас уже никак. Ну зоной, туманом, мы говорим «живем в тумане», западной областью еще называют. Как скажешь, так и будет, это не страна, это зона…»

[…]

уже поздно, я пойду. Завтра приду обязательно, после работы. Ты тока не сбеги куда-нибудь, ты ж вроде нормальный парень, если не врешь. Ладно, вижу, что не врешь. А ты, значится, и наш разговор будешь записывать?»

Я: «Обманывать не стану: буду записывать».

Он: «Да записывай, мне все равно. А знаешь что, я вот вспомнил, у меня есть механический пленочный диктофон. Старый-старый, не помню, откуда он у меня, записывает на пленочную кассету, качество не очень, сильные шумы и кассета только одна. Мне он ни к чему, валяется, а тебе понадобится».

Я: «Буду очень признателен».

Он: «Найду – принесу. Особо не суйся пока никуда, и с уродами не говори, а лучше напрочь ни с кем не общайся, мало ли что…»

Я: «Хорошо».

Он: «Ладно, пошел… Кстати, это ты квартиру на третьем, получается, загадил? А я-то последние разы приходил, чувствую на третьем запах, нечистотами на лестнице воняет, нашел откуда, захожу – нагажено. Понять не мог, кому это в голову пришло тут срать, бляха! Гы-гы-гы-гы. Ну ладно, до завтра».

Вполне нормальный человек. На первый взгляд доброжелательный, искренний и открытый, веселый даже. Сомнения, конечно, присутствуют, подозрения: а вдруг подстроено, специально, спектакль это – надеюсь нет (почти уверен), хотя в любом случае осторожность не будет лишней. Пытался максимально точно передать разговор, сохранив стилистику его речи. Контакт налажен. Будет великолепно, если он принесет мне диктофон, хоть какой. Насколько я понял, именно этих «зомби» здесь называют «уродами» и они переселенцы, интересно…