Эльси хмыкнула.

«Если» тут неуместно – альтруизм ундине неведом, понравился ей человеческий мужчина, вот и захотела его себе присвоить. Что, в общем-то, неудивительно: ундины – существа любвеобильные, обожающие разнообразие и не отличающиеся особой разборчивостью. И Наялана отнюдь не исключение. К тому же, для полноценной жизни ундинам необходима такая вот подпитка от земных мужчин, хоть и жестоко это было по отношению к ним, конечно.

Эльсинелла снова посмотрела на раненного. Он был в сознании, серые глаза его лихорадочно блестели, он смотрел на нее, но взгляд был мутный, не слишком осмысленный. В себя явно еще не пришел. Что ж, сейчас она больше ничего не может для него сделать, пускай полежит. А она пойдет на озеро. Эльсинелла не собиралась пропускать свой вечерний танец из-за какого-то человека. Подобрала она его вчера и проваляется он здесь еще минимум неделю, а ей и один день без танца не мил.

Сильфида еще раз провела рукой по небритому лицу незнакомца, заросшего светлой щетиной, прогоняя остатки лихорадки и боли, тряхнула смоляными кудрями и пошла переодеваться. Из дома она вышла уже не в той белой простой тунике, в какой лечила человека. На ней было светло-голубое, легкое как воздух и разлетающееся как ветер, подобное нежным цветочным лепесткам платье. Эльсинелла шла, едва касаясь босыми ногами травы, на ходу выпуская и расправляя полупрозрачные крылья. Сколько же ей понадобилось времени, чтобы примириться с ними! Вот и озеро…

Жемчужная бухта озера Грез покорила ее с первого взгляда, и она перебралась сюда жить сразу же, как только стала хозяйкой собственной жизни. Дядя не возражал, за что племянница была ему от всей души благодарна – дворец душил ее, а Жемчужная бухта помогла расправить чуждые ее народу крылья и дышать полной грудью. Эльси любила бухту, а бухта Эльси. Правда, ее ветер был недоволен, что невеста поселилась в такой глухомани, на отшибе, далеко от всего. Но он пока не был властен распоряжаться ее судьбой и ему пришлось скрепя сердце смириться с выбором Эльсинеллы.

Сильфида ступила на прохладную, упругую гладь воды, подернувшуюся легкой рябью от ее шагов. Кругом на воде колыхались церизелии, звезды отражались в зеркале озера. Она шла по лунной дорожке, удаляясь все дальше и дальше от берега. Обернулась. Дом стоял на берегу, темный, безмолвный. Пожалуй, достаточно.

Эльсинелла закрыла глаза и вскинула руки. Медленно закружилась по водной глади. Каринты ее (магические ножные браслеты, способные записывать, хранить и воспроизводить музыку) рождали мелодию – звуки арфы нежно и переливчато поплыли над водой. Как же это было прекрасно! Она вся отдалась танцу, скользя по воде подобно лунному свету, прозрачному и неуловимому, крылья ее трепетали, сердце пело в унисон несуществующей арфе, душа парила в небесах. В такие минуты она забывала обо всем, даже о тлевшей под пеплом ненависти, и была совершенно счастлива.

Сильфида не знала, сколько она так кружилась над озером, а когда танец закончился, она была совершенно опустошена. Легкая, словно былинка, подхваченная воздушными вихрями и несомая в небо. Она повернулась к берегу, сердце ее заполошно забилось в груди, и она не сдержала тихого испуганного вскрика – на берегу стоял человеческий мужчина и смотрел на нее!

– Джассина!

Девушка поморщилась и обернулась. Как она ни старалась побыстрее покинуть Башню Магов, встречи с Ридом избежать не удалось. Джассина бы вообще нос сюда не сунула, но ей нужно было это кольцо, а изготовить его и наложить нужные чары было под силу только одному человеку во всей Рисавии – великолепному Тиверию, первому королевскому магу и по совместительству мужу Виртаны, сестры Джассины.