Ох.

— Мне… спасибо вам большое, Игорь Андреевич. Очень красивый букет.

— Не за что. Но я не это хотел узнать, Ксения. Вам понравилось? Вы любите такие цветы?

Лгать не хотелось совершенно. Но не может же она сказать правду!

— Ксения?

— Понимаете… я…

— Ясно, — Игорь Андреевич рассмеялся, и так легко, будто совсем не обиделся. — Вы не любите розы?

— Не в этом дело. Я любила розы, но… кое-что случилось, и теперь я розы не люблю.

— Ксения… — Он всё смеялся. — Не расстраивайтесь вы так. Я вам другие цветы подарю. Вы какие любите?

— Не надо другие! Зачем? Очень красивый букет, мне хватит!

— Ну а всё-таки, — Игорь Андреевич уже не смеялся, но точно улыбался. — Мне просто интересно, какие цветы вы любите, Ксения.

Она вздохнула.

— Мне альстромерии нравятся.

— Альстромерии? — переспросил он озадаченно. — Не помню даже, как выглядят.

— На лилии похожи, только мельче и не воняют. Но не нужно мне ничего дарить, правда! Мне вполне достаточно роз, тем более что они очень красивые.

— Ксения, — а теперь голос был лукавым, — когда и в каком количестве дарить женщине цветы, решает мужчина. Так что можете меня не уговаривать, я всё равно не послушаюсь.

И она не смогла не улыбнуться.

— Ладно. Тогда не буду уговаривать, а просто скажу спасибо.

— Вот и прекрасно. Хорошего дня, Ксения.

— И вам, Игорь Андреевич.

8. 8

Увы, но хороший день ей, к сожалению, не светил. Виктор с самого утра пришёл на работу в ужасном настроении и явно решил испортить его заодно и всем окружающим. Причём не только Ксюше, на этот раз репрессии коснулись всех. Правда, ей досталось сильнее других, но это уж как водится.

А сразу после быстрого и почти незаметного обеда в кофе-зоне на почту пришла рассылка с сообщением о дате грядущего корпоратива — празднования двадцатилетия издательства. Торжество намечалось на пятницу, и до него было ещё три с половиной недели.

В конце письма стояло указание для руководителей редакций: собрать сведения, кто пойдёт на банкет в ресторан, а кто не пойдёт. Завизировать, оформить как служебную записку и сдать секретарю генерального директора.

— И чё, кто не пойдёт, тех уволят, что ли? — фыркнула Галя Елецкая, гипнотизируя взглядом монитор.

— Да ну конечно, — рассмеялась Ксюша. — Тогда пол-издательства увольнять придётся.

— А зачем тогда секретарю генерального?

— Поручили что-нибудь. Составить список патриотов родных пенатов, например. А потом им премию дадут… за патриотизм и любовь к отечеству.

— Ксюша! — рявкнул Виктор. Гад, услышал всё-таки… а ведь негромко говорила. — И кто ты у нас, патриот или дезертир?

Глупый вопрос, особенно с учётом того, что случилось на последнем корпоративе.

— Дезертир, товарищ начальник, — усмехнулась Ксюша, нутром чуя — терять ей уже нечего. — Можете записать меня в отсутствующие.

— Та-а-ак, — протянул Виктор, откидываясь на спинку шикарного кожаного кресла. — И с чего мы вдруг решили прогулять ответственное и нужное мероприятие?

— Наверное, потому что мне оно не кажется ни нужным, ни ответственным.

В редакции повисла тишина, а потом Галя чуть слышно провыла:

— У-у-у…

Ксюша была с ней согласна. Она тоже могла сейчас только выть, полностью осознавая, насколько глупо было провоцировать Виктора. Но он её просто уже достал.

— Пойдём, в переговорной пообщаемся, — процедил начальник, вставая. Ксюша согласно кивнула, тоже поднялась и последовала за ним.

Переговорная находилась в вип-зоне, там же, где и кабинет генерального директора, и его приёмная. Обычно туда водили авторов, сотрудников реже, и всегда — с неприятными разговорами.

Ксюша была готова поспорить, что её разговор будет самым неприятным из всех, случавшихся там прежде.