– И мне приятно, Петр.

– Не обращайте внимания, Петя любит придуриваться. Ну, пойдем, Петя, до свидания.

– A bientôt. (До скорой встречи.)

– До свидания, je ne crois pas que tu betifies, Pierre, à bientôt. (Я не думаю, что ты придуриваешься, Петр, пока.)

Так они познакомились.

А осознала Мила это знакомство только через определенный и достаточно длительный промежуток времени. Со временем Мила начала ощущать какое-то беспокойство, тревогу. И начала анализировать, что же случилось. И в делах и в семье не было никаких не только катаклизмов, но даже повода для их появления.

Ответ появился сам собой. Почему-то Мила взяла список клиентов и стала его просматривать. Этого Мила уже давно не делала, перестав следить за оперативной работой фирмы. Вытащила из компьютера график работы с фирмой матери Пети и также стала его разглядывать.

Бессознательно нашла день, когда она встретила Петю, и механически стала смотреть возможную периодичность посещения их фирмы его матерью. И лишь тогда до нее дошло, что она не просто просматривала график работы и список клиентов, а, глядя туда, искала и нашла и Петю, и вероятное время его нового появления.

Мила поняла, что она ищет день, когда мать Пети придет к ним, когда в кафе она, вероятно, увидит и Петю. Осознав это, Мила даже испугалась.

Так не бывает. Все это время с момента их встречи Мила периодически встречала Петю в кафе и даже стала относиться к его присутствию как к части интерьера. Да, они обменивались словами, ничего не значащими:

– Salut. – Salut. – Comment ça va? – Merci bien. (Привет – привет. Как дела – хорошо). – Но и ничего более, только взгляды, еще не жадные, но уже ждущие и поглощающе-ласковые.

Она пока еще никак не отвечала на его взгляды, только проваливалась в голубизну его глаз с головой, с замирающим холодком и перехватывающим дыханием, и совсем не признаваясь пока себе в этом, уже обволакивала в эти мгновения его тающей темнотой своих глаз.

Петя с самого начала был с ней на «ты». По всей привычке своей жизни, она настолько сроднилась с демократичным «ты», что порой уже и не замечала, не обращала внимания на его простоту.

Для нее «ты» было средством быстрейшего достижения результата, а совсем не панибратских отношений. Ей казалось, что, говоря «вы», она отодвигается бесконечно далеко от цели, конечно же, тупо не избегая «вы» там, где это было целесообразно и необходимо.

И, однако же, более уверенно чувствовала себя в области стремительных «ты» отношений. А фамильярность «ты» с ней была невозможна, Мила неосознанно для себя, но четко и ясно для всех дистанцировалась неуловимым флером неприступности.

Милу не смущало его «ты», если ему так удобно, то ей-то еще удобнее и достаточно все равно, считая его частью мебели, а совсем не мужчиной. И Петя никак не идентифицировался у Милы с возникшим ощущением беспокойства. Так у нее не разу не было.

Все мужчины Милы были в том же отношении с ее чувствами, что и еда, питье, кофе, мороженое, сигареты. Нужны, полезны, утилитарны, да, удовольствие тоже, но и только.

Да, с первым Мужем был загул, но это было падение в пропасть юношества, это был шаг за край детства, и в этом падении рядом с ней оказался ее первый Муж. Только так смотрела сегодня Мила на свою первую влюбленность, при этом четко понимая, что больше такого с ней не произойдет. Позже все мужчины для нее были только объектами. Объектами более или менее интересными.

Полезными с одной, или с другой стороны, или с третьей. В том числе, и со стороны постели. Но только полезными. После первого Мужа голова у Милы более никогда не кружилась.