В темноте собор казался ещё больше и величественнее. Игорь вошёл вовнутрь.

– Вот он какой! – молодой человек с восторгом смотрел на сводчатые потолки храма, сплетающиеся в причудливые ажурные кружева, на многочисленные колонны, принимающие вверху формы вытянутых арабских арок, украшенных орнаментом из диковинных цветов и изогнутых стеблей замысловатых растений. В глубоких нишах, в обрамлении мраморных скульптур и витиеватых эпитафий прятались массивные гранитные саркофаги. Даже, несмотря на то, что почти все светильники в зале были погашены, помещение впечатляло своей величественной красотой.

– Вам помочь? – к Игорю подошёл пожилой смотритель собора.

Студент его узнал. Это он сегодня днём приветствовал старого философа, восхищаясь его точностью.

Смотритель тоже узнал Игоря.

– А можно взглянуть на колокола башенных курантов? – вдруг попросил он сторожа.

Похоже, просьба молодого человека несколько смутила его. Но как он мог отказать другу философа?

Они поднимались по крутой винтовой лестнице южной башни, пока не оказались на колокольне. Где-то внизу слабыми редкими огоньками светился город. Тихий и сонный. Он растворялся в темноте. Зато звёзды, они были совсем рядом, их можно было схватить руками, если бы не страх обжечься. Впрочем, Игорю сейчас было не до них. Ему не терпелось взглянуть на колокола. Четыре огромные чёрные юбки, принадлежавшие четырём великаншам, лениво, со скрипом покачивались от ветра на тяжёлых перекладинах. «Дедушку» Игорь сразу приметил. Этот массивный колокол был значительно больше остальных. Здесь же, на деревянном помосте, словно клавиши гигантского органа, торчали четыре массивные педали. Каждая из них крепилась веревкой к перекладине с подвешенным на ней колоколом. Правда, в темноте было непонятно, какой педалью приводится в движение тот или иной из них.

Игорь наступил на первую педаль, и ночную мглу пронзил чистый звонкий протяжный звук.

– Стой, что ты делаешь?! – к нему бежал, перелезая через деревянные балки и изрыгая на ходу проклятия, испуганный сторож.

Но Игорь, не обращая на него внимания, наступил на вторую клавишу. И тут же ещё один, более низкий, звук повис над засыпающим городом. Едва студент коснулся третьей педали, как сторож, чуть ли не в прыжке, скинул Игоря с искушающей его клавиатуры. Удар был столь силён, что они чуть не свалились вниз с колокольни, успев в последнюю минуту зацепиться за полусгнившее ограждение. И в это время густой бас заглушил их крики. Звук был таким тяжёлым, что даже не дал им подняться. Словно мощная, вибрирующая внутри них волна придавила их к полу, наполнив сердца ужасом и тревогой. Но стены собора, как ни странно, выдержали и этот роковой удар. Ошибся профессор, что-то там не учёл…

И в это время в абсолютной тишине послышался страшный треск ломающихся стен, и башня Кафедрального собора медленно поползла вниз. Нет, всё-таки не ошибся!

– Какая красота! – Игорь не мог оторвать глаз от бездонного звёздного неба…

Да, прав философ – созерцание этой дивной картины не может не наполнять душу новым и всё более сильным удивлением и благоговением… Про моральный закон ему думать не хотелось. Всё-таки, то, что он совершил, не совсем морально. Скорее даже аморально. Конечно, он поступил как эгоист, поставив свое «Я» во главу всего мироздания. А, может, даже всей Вселенной. Но и его надо понять. У него ещё экзамен по высшей математике не сдан профессору Гольдбергу. С философией не всё улажено. И с Лизой нужно тоже разобраться. Кукла она, в конце концов, или человек? А если человек, то почему так безжалостно ведёт себя по отношению к нему? Пускай решает, кто ей дороже: он или этот Цахес-Валентин… А, может, он и не Цахес вовсе – нормальный парень.