Конечно же это был Сухощавый.

– Вам? – спросил Сергей Николаевич, пряча папку за спину. – А что вы с ней, интересно, будете делать?

– Как что? Я буду ее разгадывать!

– Разгадывать?

– Да, разгадывать. Слова, которые лежат в ней, очень нуждаются в том, чтобы их разгадали. – Сухощавый облизнулся. – Поймите, любое Слово должно нести в себе какой-нибудь смысл. Оно было у Бога, и Оно было Бог. Если смысла нет, Слово перестает быть Словом (да даже просто словом) и может наделать немало бед. Я занимаюсь тем, что ищу смысл в тех словах, в которых другие найти его уже давно отчаялись.

Сергей Николаевич выпятил нижнюю губу и сказал «пф-ф».

– Прошу вас, – Сухощавый молитвенно сложил руки, – отдайте мне папку.

– Черт с вами, – Сергей Николаевич высокомерно швырнул папку на землю, – забирайте.

Сухощавый упал на колени, схватил папку и, раскрыв ее, жадно принялся перелистывать страницы.

«Господи, – подумал Сергей Николаевич, – да он набросился на нее, словно дикий изголодавшийся зверь на кусок говядины. Нет, это очень опасный тип (…совсем не как комар…), с ним надо держать ухо востро». И тихонько, на цыпочках, чтобы Сухощавый ничего не заметил, Сергей Николаевич стал отступать.

– Шемхамфораш… Швах… Шемхамфораш… – шипел Сухощавый над папкой.

Спасло слово «зуд»: Сергей Николаевич со всех ног бросился наутек.

Он несся, не чуя под собой ног и ничего не замечая вокруг. Несся, словно был большой осой, несся, подпрыгивая на кочках как надувной резиновый шарик. Перед глазами у него стояла жуткая картинка: Сухощавый, раздувающийся и увеличивающийся в размерах от разгаданных им слов. Уже далеко позади осталась трамвайная остановка, уже скрылся из виду парк, а Сергей Николаевич все несся и несся, все подпрыгивал и подскакивал, все жужжал и жужжал…

Остановился он только тогда, когда вылетел на Центральную площадь и путь ему преградил сердитый милиционер.

– Куда пр-решь? – прорычал он, и Сергей Николаевич остановился.

А на площади толпился народ. Много-много народу. Пестрая толпа обступила фонтан, в котором что-то плескалось и плюхалось, время от времени оглашая окрестности диким ревом.

– Ом!! Ом!! Ом!! Ом!.. – орал обезумевший народ.

Сергей Николаевич поежился.

– Чего это они? – спросил он у милиционера. – Митингуют?

– Не знаю, – чистосердечно признался страж. – Кажется, был такой электрик. Омом звали.

– Немец?

– Не уверен. Может, индус?..

– И, стало быть, это они его славят?

– Да кто ж их разберет, убогих?!

– Словарь надо купить – вот что… – пискнул Сергей Николаевич, поскользнулся и упал с моста вниз, прямо на трамвайные рельсы.

Он вскочил, с ужасом посмотрев на часы. Маленькая стрелка показывала восемь.

– Проспал!.. – Он заметался по комнате в поисках брюк. – Проспал, черт ее побери!..

Дома никого не было. Кое-как перекусив и не успев даже толком побриться, Сергей Николаевич схватил папку с рукописью и, на ходу застегивая пиджак, выскочил из квартиры.

В трамвае к нему подошел человек. Сухощавый, невысокого роста.

– Вы что это? – спросил незнакомец.

– Да ничего как будто, – удивился Сергей Николаевич. – Присаживайтесь, здесь не занято.

– Poplar, – сказал Сухощавый. – Poplar – это слово…

Иван Хлюпов.

Саис, апрель 1995 г.

Все, что мы знаем, в значительной степени воспринимается нами на веру…

Александр Тагес

Андрей проснулся от головной боли. Во рту пересохло, затылок неприятно ныл, тело было уставшим и разбитым. Некоторое время он лежал в постели не открывая глаз, пытаясь сообразить, так где же он все-таки находится. Запах лекарств, кварца и убитых микробов говорили в пользу того, что это больница. Однако в памяти ни больницы, ни происшествия, которое могло бы повлечь за собой больницу, совершенно не обнаруживалось. Вчера вместе с Маринкой и Алешкой они пошли в ресторан «Бульдог» – это помнится совершенно отчетливо. В ресторане пили, и пили здорово, с этим как будто тоже никаких проблем. А вот дальше начинаются темные пятна.