Элиза, милая, расскажи мне, что и когда я должен говорить при встрече с миссис Краутц, кажется, я забыл все, чему ты меня учила! ‒ в ужасе шипел мистер Смит.

Папа, ну что же ты? ‒ Элиза, видя, как глаза отца расширились от страха, тихо засмеялась и спокойно, в тысячный уже, наверное, раз, объяснила ему что он должен будет сказать и сделать во время знакомства.

Но и в этот раз, все советы дочери ненадолго задержались в памяти взволнованного старика.

Эти изящные манеры, глупые правила и заумные словечки, которыми обменивались люди из высшего общества при встречах, казались ему абсолютно противоестественными и неискренними, а значит, ненужными и не стоящими внимания. Но, не желая все же позорить дочь своей невежественностью, Смит уяснил и запомнил главное, что должен будет сделать ‒ вежливо поклониться и представить себя и Элизу. Это-то он точно сможет сделать, а дальше уж, пусть все идет так, как господь располагает. Он ласково сжал ладошку дочери и улыбнулся.

Элиза же, пытаясь успокоить бившееся, как у пойманной птички, сердечко, ехала и молилась о благополучном исходе неожиданной поездки.

Вскоре карета остановилась и одноглазый слуга ‒ его голос нельзя было перепутать ни с чьим другим ‒ заговорил с кем-то, кто, по всей видимости, встречал их. Через мгновенье он открыл двери кареты и, услужливо придерживая ее, жестом предложил сидящим выйти.

В этот самый момент Элиза увидела протянутую к ней руку в кожаной перчатке и услышала знакомый голос:

Мисс Элиза, добрый вечер! Как я рад нашей встрече!

Уилсон, в длинном черном плаще, с большим зонтом в руке, весело улыбаясь, приветствовал выходящую из кареты Элизу, заботливо поддерживая ее. Одноглазый слуга зажег фонарь, подняв его как можно выше, помогая прибывшим сориентироваться в ночной уже темноте.

Добрый вечер, сэр! ‒ волнуясь ответила Элиза. Как ваши дела?

О, несравненная мисс Элиза, теперь, когда я снова вижу вас, мои дела, несомненно, пойдут еще лучше. Мы очень ждали вас! – сладко пропел Уилсон.

А как себя чувствует миссис Краутц? Она готова принять нас? ‒ беспокойно спросила Элиза.

О, дорогая моя, не волнуйтесь! Хозяйка так ждала эту встречу и будет бесконечно вам рада! – успокоил ее Уилсон.

Мистер Смит, выбравшись вслед за дочерью из кареты, горячо и дружелюбно приветствовал мистера Уилсона:

Уилсон, дружище! Я так рад нашей встрече!

По душевной своей простоте, он кинулся было обниматься, но, вовремя вспомнив наставления Элизы, лишь низко и неуклюже поклонился встречавшему. Уилсон, стараясь скрыть свое истинное отношение к раздражавшему его старику, растянулся в фальшивой улыбке и ответил:

Рад вас видеть, мистер Смит. Как вы добрались? Все ли у вас в порядке? ‒ приторно сладко и протяжно произнес он, слегка склонив голову набок.

О, не извольте беспокоиться, все очень хорошо. Мы немного удивились тому, что графиня захотела назначить встречу в такой поздний час, но, вы же знаете, старина, как это важно для нас, поэтому мы поспешили приехать. – весело ответил Смит.

Да, это могло показаться странным, но моя хозяйка ‒ женщина весьма необычная, если можно так сказать. ‒ улыбаясь одними губами ответил Уилсон.

Свернув калачиком руку, он предложил ее Элизе и, накрыв ее зонтом, следуя за освещавшим им путь одноглазым, уверенно и быстро повел девушку к огромным резным воротам, отделявшим имение графини от остального мира.

На их чугунных решетках мистер Смит увидел множество любопытных, но совершенно непонятных ему знаков и символов. В самом же центре удивительных ворот, как живые, искусно выкованы были две, касающиеся друг друга листьями лилии, которые отрывались друг от друга при открытии створов.