Вспомнив обо всем этом, Ян грустно улыбнулся. Прошлое уже растаяло для него, возвращаясь только туманом подзабытой боли, которая уходила все дальше и дальше…

Выбор в отделе был невелик. Поболтав со скучающим продавцом, Климов выбрал дрель «Бош» и самую маленькую – большая была ни к чему – «болгарку» какой-то тайваньской фирмы.

– Диски забыли, – меланхолично напомнил продавец, когда Климов достал из кармана бумажник.

– Диски? – удивился Ян.

– Ну, вы резать собрались, или вам там щетки нужны, или что?

– А-а! Точно. Резать, резать. Металл резать.

Продавец помог ему выбрать пару дисков для «болгарки», пробил товар и даже упаковал все в два прочных полиэтиленовых пакета. На Яна он смотрел немного удивленно – видимо, в Заграйске не видели еще мужиков, плохо понимающих, для чего они покупают инструмент. Климов и вправду никогда не пользовался такой штукой – так, видел несколько раз. В том, что спилить замки на ящиках у него получится, Ян не сомневался, на это его мастерства хватит.

Да и думал он в общем-то сейчас о другом. Упомянув песчаный карьер, Сомов заставил его вспомнить рассказ соседа про странную желтую пыль на машине покойного инженера Ленца. Получается, загадочный старик действительно ездил на карьер, да еще и колесил там туда-сюда. Какой у него мог быть интерес? Песок понадобился? Ха!.. Как бы не так.

Небо темнело до того стремительно, что Ян понял – к ночи пойдет снег. А может, даже и раньше. Часы показывали начало четвертого, значит, день опять оказался потерян. Пилить замки вечером при электрическом освещении Климову почему-то не хотелось. Окно потайной комнаты выходило на улицу – увидят и соседи напротив, и Пахомов, наверное. Свет из окна он увидит почти наверняка, а уж визг «болгарки» услышат многие… Вроде банальное дело: мало ли что хозяин может пилить у себя на втором этаже, а вот не хотелось теперь привлекать внимание, опаска появилась.

Ян остановился, прикуривая сигарету, потом вдруг обернулся. В сквере на центральной площади виднелся силуэт Ил‐28, «41 синий». Когда-то на каждый праздник перед кабиной штурмана устраивали небольшую трибуну, с которой местный партхозактив толкал речи, вызывающие мрачную зевоту у работяг, ожидающих того момента, когда официальная часть закончится и можно будет взяться за стакан. После печально известного горбачевского указа о борьбе с алкоголизмом в городе вдруг пропала водка. На Трубном заводе пошли разговоры о забастовке, и тогда глава райкома, молодой и вполне сообразительный парень, метнулся аж в Молдавию – он-то хорошо понимал: мудрость начальства безгранична, но вот за работу заграйских заводов отвечать придется ему. В темпе необыкновенном, через месяц всего, в город пришли семь цистерн портвейна, а чуть позже – несколько фур с удивительным, коньячного цвета напитком под названием «Стругураш».

– Вот это, – сразу сказал начштаба полка, служивший прежде в Бельцах, – я вам, товарищи офицеры, пить не рекомендую. А товарищам прапорщикам особенно, потому как авиатехник есть профессия высокая, требующая ответственности и творческого подхода. Ну и нормы расхода спирта мы немножко пересмотрим, конечно. Тут уж, товарищи, деваться нам некуда!

Ту краткую эпоху виноградно-ароматного изобилия Ян запомнил хорошо. Как только в окрестных деревнях и поселках прослышали о чудесах, творящихся в райцентре, Заграйск узрел нашествие мрачных мужичков с канистрами в руках. Вскоре, впрочем, снабжение водкой наладилось, жуткое похмелье от молдавского пойла подзабылось. Но тогда еще Климов заметил – работяги с воензавода никаких бунтов устраивать даже не думали. И дело там было вовсе не в дисциплине. Сами они об этом не распространялись, но любой заграйский пьяница мог рассказать, что, мол, выдают им «за вредность» вино. По пятницам – да хоть залейся, сколько унесешь.