И Алекс не полез. Что он, дурак, что ли? Да, он молодой, но уже достаточно опытный, много чего пережил. Вон, дочку босса от собак спас, загрызли бы малую. И босс его за это выделил, повысил, теперь главное – закрепиться, а там, глядишь, и личным охранником Ифанидиса станет.

Мысли лениво ворочались, в голове шумело. Сквозь этот шум все громче звучали голоса, один – очень знакомый. Босс? А что он делает в комнате Алекса? Что-то случилось?!

Алекс попытался вскочить, но тело почему-то вместо послушного подчинения выстрелило дикой болью, он даже вскрикнул. На плечо легла ладонь, голос Ифанидиса участливо произнес:

– Лежи-лежи, не пытайся встать, тебе нельзя.

– Чудо, что вообще жив остался, – женский голос, молодой, незнакомый. – Интересно, кто же на него так вызверился? Есть идеи, Агеластос?

Странно, разговаривает с ним, как будто они знакомы. Но он уверен, что никогда прежде не слышал этот голос. Кто же это?

Алекс медленно приоткрыл глаза, а в следующее мгновение изумленно распахнул их и просипел:

– Босс, что с вами случилось?!

Ифанидис и стоявшая рядом с ним незнакомка (он реально никогда прежде не видел эту некрасивую девушку, но кого-то она смутно напоминала) переглянулись, Ифанидис усмехнулся:

– Со мной? Да уж, здорово тебя головой приложило. Это с тобой случилось, Агеластос, с тобой! Тебя подорвать пытались, не меня.

– А почему вы тогда такой старый? – невольно ляпнул Алекс, а потом до него дошло: – Подорвать? Меня? Но как, когда, за что?

– Дрон-камикадзе на тебя сбросили, – пояснила девушка, о чем-то сосредоточенно размышляя.

– Ничего не понимаю… – шум в голове нарастал, Алекс страдальчески поморщился. – Что такое дрон-камикадзе?

– Ты придуриваешься? – нахмурился босс, явно начиная сердиться, но незнакомка тронула его за локоть:

– Папа, не заводись. Кажется, я понимаю, в чем дело…

– Папа? – Шум постепенно становился болезненным, мешал соображать. – Господин Ифанидис, не знал, что у вас есть еще одна дочь.

– Какая, к черту, еще одна, это Дора!

Дора? Но ей же года три, не больше. Что происходит?

Девушка наклонилась к Алексу и вкрадчиво поинтересовалась:

– Агеластос, сколько тебе лет?

– Двадцать три, а что?

Девушка выпрямилась и повернулась к Ифанидису:

– Теперь понял? Как ты сам только что выразился – его здорово головой приложило и больше двадцати лет исчезли из его памяти. – усмехнулась, взяла с полки зеркало и поднесла его к лицу Алекса: – Считаешь, папа постарел? На себя посмотри! Нравится?

Алекс послушно посмотрел и отшатнулся бы, но некуда – он лежал. Из зеркала на него таращился какой-то мужик лет сорока пяти с жутким шрамом через все лицо и седеющей шевелюрой. Алекс, ничего не соображая, поднял руку, намереваясь пощупать шрам и судорожно втянул в себя воздух, обнаружив вместо руки протез.

Осознать происходящее не получалось, сознание трусливо охнуло и сбежало, громко хлопнув дверью. Снова стало темно, и последнее, что услышал Алекс, было укоризненное:

– Дора, ну зачем ты так?

– А что, надо было бережно подготавливать его к действительности? – фыркнула Дора, возвращая зеркало на полку. – Агеластос у тебя кто – главный секьюрити или кисейная барышня?

– Насчет главного секьюрити теперь и не знаю, – задумчиво произнес Ифанидис, рассматривая снова потерявшего сознание Алекса. – Если он реально вернулся на двадцать лет назад, то и опыта у него, как двадцать лет назад.

– Зато преданность та же, безоговорочная. И теперь мы сможем его спокойно привлекать к нашей истории с подсадной уткой для Кралидисов. Даже если эта девка на самом деле его дочь, Агеластос об этом понятия не имеет, ведь он еще не встретил свою русскую любовницу, верно? Если ему двадцать три года сейчас?