Шлейф смерти накрыл всю аудиторию.

Студентов решили распустить по комнатам. Вещи вернули, но изъяли всю технику. Домой отправили учеников некоторых факультетов – они все были на экскурсии еще во время совершения первого преступления.

События разворачивались столь стремительно, что Рейчел не успевала обдумывать их. Симмонс сообщала сухие факты, а Оливия сидела на кровати и таращилась на свои ладони. Могла ли она спасти Джоан? Могла ли она сделать хоть что-то? Шеферд всегда считала себя смелой, решительной, но тогда, в той комнате, она не смогла ничего сделать. Не смогла даже подняться на онемевших ногах и подойти ближе. Нет, она бы ни за что не стала описывать эту смерть в своей запланированной статье. Это казалось жутко неправильным, до омерзительного малодушным. Оливия думала, что могла хотя бы успокоить бедную девушку в последние секунды ее жизни: погладить по волосам, сжать ее руку, подарить надежду. Но было бы это лучше? Было бы это лучше отчаяния и страха? Шеферд решила, что нет. Дарить ложную надежду жестоко.

Симмонс же всегда гордилась своим умением сохранять голову холодной в стрессовых ситуациях. Спокойствие на экзаменах. Внимательность при обнаружении тела. Впервые за долгое время ее охватила такая иррациональная паника. И эта несобранность, ее слабость и неподготовленность стали причиной еще одной смерти. Симмонс тошнило. От самой себя и своей напускной самоуверенности. Тошнило от своего лицемерия и равнодушия к Рут.

Легко, если умирает чужой человек. Мы слышим новостные сводки ежедневно. Убийства, насилие и катастрофы стали привычными и превратились в обыкновенный фоновый шум. Смерть была с нами всегда, дышала нам в спину, утаскивала окружающих нас людей один за одним. Люди равнодушно принимали это, а сами неосознанно уверовали, что будут жить вечно. Мысли о смерти – не то, чем хочется себя занимать, когда в день необходимо выполнить столько важных задач: сделать задание на пары в университете, убраться в комнате, решить бытовые проблемы. Но жуткая и одновременно простая правда в том, что все смертны. Никто не знает, сколько времени отведено. Люди растрачивают драгоценные дни на бесполезные вещи, однако смерть – именно то, что заставляет проснуться, широко распахнуть глаза и свежим взглядом проанализировать всю жизнь, сотканную из бессмысленных и неважных вещей.

Ишемическая болезнь сердца убивает почти девять миллионов человек ежегодно. Инсульт – шесть с половиной. Хроническая обструктивная болезнь легких, рак органов дыхания, сахарный диабет и деменция губят почти десять миллионов. В этой статистике нет места убийце из частного Лейксайдского университета на севере Вашингтона. На его счету всего две жертвы. Ничтожно в масштабе человечества. Незначительно. Смерть одного – трагедия. Смерть миллионов – статистика.

Так же и с убийствами. Убиваешь одного человека – убийца. Убиваешь тысячу – завоеватель. Убиваешь их всех – Бог. Так в чем же смысл? Изо дня в день люди твердят о ценности личности и жизни, а потом закрывают глаза на смерть. Легко ее игнорировать, когда она не касается лично.

В двадцать первом веке люди привыкли к насилию. Слэшеры в интернете трогают больше, чем новостные каналы, пестрящие заголовками о жестоких расправах. Убийцы пишут автобиографии, на стриминговых сервисах один за одним выходят сериалы о жестоких монстрах. Чем больше жертв, тем выше кассовый сбор. Смерть и насилие превратили в увлекательный спорт. Сделали частью индустрии развлечений. Смерть теперь – массовая культура. Ее попросту обесценили, высмеяли, дабы вытравить совершенно естественный первобытный страх гибели.