Так что по причине принятого после окончания школы ошибочного решения пойти в военное училище рвения усиленно осваивать технику и служить самозабвенно у Матвеева не было. Но службу тем не менее он нёс исправно, без особых залётов. Ведь надо было кормить неработающую жену и двух маленьких пацанов – двойняшек, родившихся в городском роддоме два года назад.

Матвеев знал только названия блоков, да и то не всех. Но он обладал необъяснимым, сверхъестественным чутьём, которое ему подсказывало, что надо сделать при обнаружении поломки.

Не пройдёт и пяти минут, а он уже держит в руках неисправную лампу, как ловкий стоматолог – вырванный у пациента больной зуб.

– Самовар подсел, – довольно говорил Матвеев, показывая заменённую пузатую лампу из блока питания.

– Олег, как тебе это удалось? Просто чудо какое-то! – изумлённо спрашивал Трофимов.

– Чудо у тебя в штанах. А для меня это обычная повседневная работа, успехи в которой основаны на глубоких знаниях, полученных за время учёбы и службы.

Но самой большой бедой для Трофимова была строевая подготовка.

На военной кафедре, конечно, проводились занятия на плацу, но очень редко и больше для галочки: отношение к ним со стороны как студентов, так и преподавателей было не особенно серьёзное. Да и зачем было упираться, если только нескольким студентам предстояло пойти после окончания института служить в армию?

Шагать в строю со всем дивизионом после общеполкового построения и не сильно портить общую картину Трофимов мог. Но подходить строевым шагом с рапортом к дежурному по части при заступлении начальником караула у Игната совершенно не получалось. Точнее, получалось только первое движение.

Трофимов ещё в школе на уроках НВП чётко усвоил, что движение надо начинать с левой ноги. А вот дальше всё было куда сложнее. Жёсткие яловые сапоги – а хромовые он ещё не получил – никак не позволяли вытянуть ступню параллельно асфальту, и создавалось впечатление, что лейтенант специально хочет показать дежурному свои ещё не успевшие стесаться каблуки.

Со следующим была совсем беда: после отдачи рапорта надо было развернуться через левое плечо на сто восемьдесят градусов и встать во главе шеренги своего караула.

У Трофимова никак не получался этот нехитрый в глазах кадровых военных манёвр. То разворот был неполный, и приходилось идти не по прямой, а как бы описывая дугу. То правая рука, которой Игнат отдавал честь при докладе дежурному, опускалась не на первом шаге, после чего движение рук предательски не согласовывалось с ногами, и строевой шаг Трофимова при этом больше напоминал движения никуда не торопящегося лыжника на заводских соревнованиях. А то не удавалось поймать линию шеренги строя, и приходилось делать дополнительный короткий шаг. Частенько эти неприятности случались с лейтенантом не по одному, а все сразу.

Первое время некоторые офицеры специально чуть задерживались и подходили к плацу, где совершался ритуал заступления в караул, чтобы перед выездом домой немного поразвлечься неуклюжестью двухгодичника.

Через несколько месяцев Трофимову всё же удалось существенно подтянуть строевую подготовку, но не более того. Он, конечно, мог бы специально тренироваться и в итоге добиться того, чтобы в этом разделе службы ничем не отличаться от кадровых офицеров. Но делать этого он не хотел. Для него эта строевая неподготовленность была своеобразной маркой, показывающей окружающим, что он вовсе не профессиональный военный, а просто недавний студент, который через два года снова вернётся в привычную и комфортную для него обстановку.