Они начертили на пепельном песке у обочины тройной круг и, стоя рядом друг с другом в центре, приступили к святотатственному ритуалу, который поднимает мертвых из покоя небытия и во всем подчиняет их злой воле некроманта. Затем они всыпали коню и человеку в зияющие провалы ноздрей по щепотке волшебного порошка, и добела обглоданные ветрами и дождями кости, скорбно поскрипывая, поднялись с того места, где так долго лежали, и застыли, готовые служить хозяевам.

Как и было уговорено, Содосма оседлал костяного скакуна, натянул изукрашенные драгоценными камнями поводья и, подобный злой пародии на Смерть, погнал свою бледную клячу вперед. Мматмуор брел за ним, слегка опираясь на посох черного дерева, а человеческий скелет в болтавшемся на костяных плечах пышном одеянии следовал за этими двумя, как верный оруженосец.

Вскоре на серой пустоши они наткнулись на останки еще одного всадника на коне, которые шакалы обошли стороной, а солнце иссушило до состояния мумии. Этих двоих они тоже воскресили; Мматмуор взгромоздился на спину высохшего коня, и колдуны с торжественностью странствующих императоров поскакали дальше в сопровождении свиты из трупа и скелета. Все прочие кости и останки, попадавшиеся им по пути, оживлялись надлежащим образом при помощи все того же обряда, так что по мере продвижения по Синкору процессия все разрасталась и разрасталась.

Уже почти на подходе к столице, Йетхлиреому, глазам колдунов предстали бесчисленные гробницы и некрополи, чей покой никто не нарушал вот уже многие столетия; здесь лежали спеленатые мумии, практически не успевшие усохнуть за время своего смертного сна. Всех их колдуны тоже подняли и заставили выполнять свои повеления. Одним было велено пахать и засевать пустынные поля, а также носить воду из глубоких колодцев; другим пришлось делать ту же работу, какой они занимались при жизни. На смену вековой тишине пришли шум и грохот: мертвые ткачи трудились над своими челноками, а трупы пахарей шли за плугами, в которые были впряжены трупы буйволов.

Утомленные этим странным путешествием и обессиленные многократно повторяемыми заклинаниями, Мматмуор и Содосма увидали наконец с вершины пустынного холма далекие башни и уцелевшие величественные купола Йетхлиреома, словно утопающие в темнеющей крови зловещего заката.

– Это славная земля, – промолвил Мматмуор, – и мы поделим ее меж собой, и будем властвовать над всеми мертвыми, что покоятся в ней, и завтра же взойдем на императорский престол в Йетхлиреоме.

– О да, – отозвался Содосма, – ибо здесь нет живых, что могли бы противостоять нам; те же, кого мы вызвали из царства мертвых, будут двигаться и дышать только по нашему велению и не смогут восстать против нашей власти.

Так, в кроваво-красных сумерках, тронутых уже густым пурпуром, вступили они в Йетхлиреом и, миновав погруженные во тьму громады величественных дворцов, расположились со своей жуткой свитой в том из них, откуда на протяжении двух тысячелетий правили Синкором императоры династии Нимботов.

Своим хитроумным колдовством они затеплили в пыльных золотистых залах давным-давно погасшие светильники из оникса и поужинали царскими яствами прошлого, которые раздобыли тем же способом. Бесплотные руки слуг разливали древние имперские вина в кубки из лунного камня, и два колдуна бражничали, пировали и веселились с фантасмагорической пышностью, отложив на завтрашний день воскрешение тех, кто спал вечным сном в земле Йетхлиреома.

Утром они поднялись очень рано, когда темно-малиновый рассвет только занимался над городом, ибо сделать предстояло еще очень многое. Они деловито сновали по забытому городу, творя свои гнусные обряды над так и не погребенными останками тех, кого смерть унесла в последний год Великого Мора. Покончив с этим делом, они перешли к другому некрополю, располагавшемуся за пределами Йетхлиреома, где в богато украшенных склепах и великолепных мавзолеях покоились императоры, самые выдающиеся граждане и вельможи Синкора.