Но, видимо, получилось плохо, потому что Ник вновь поднял брови и ответил только после заметной паузы:

– На переговорах.

В этот момент за стеной, в соседнем номере что-то со стуком упало и послышался женский смех, которому вторил низкий мужской.

Меня передрнуло, и я мотнула головой:

– На таких вот переговорах? А тебе не повезло?

На этот раз Ник выдержал паузу дольше, а потом добавил в голос прохладцы:

– Ариадна, не забывай, что у нас деловая командировка, а я все еще твой начальник, – он снял очки и положил на стол. – Помни о субординации.

Я чуть не рассмеялась. Подобрала под себя ноги, устраиваясь на покрывале по-турецки. Платье сползло с коленей, и Ник мазнул по ним мимолетным взглядом.

– Да брось, – я хмыкнула, натягивая подол. – Ты торчишь у меня в комнате, потому что Гришенька трахается в вашем номере с какой-то корейской шлюхой и выгнал тебя на мороз. Какая тут субординация?

Ник сощурил глаза, явно готовясь ответить что-то жесткое, но тут в соседней комнате послышался громкий женский стон, и мы одновременно посмотрели на стену, словно надеясь – или наоборот? – увидеть, что там происходит.

– В этом случае… – Ник качнул бокал с выдохшимся шампанским в пальцах и залпом допил его. – Ты тем более поступаешь опрометчиво, оставшись наедине с малознакомым мужчиной. И провоцируя его.

– Какой же ты малознакомый? – удивилась я. – Сколько лет мы уже вместе работаем? Чего я о тебе еще не знаю?

Несколько секунд он смотрел на меня, не отрываясь и вертя пустой бокал в ловких пальцах.

Потом медленно поднялся, прошелся до двери и щелкнул клавишей, выключая свет в комнате.

– Что ты делаешь? – удивилась я.

– Ты уверена, что знаешь обо мне хоть что-то?..

В темноте не было видно его лица, только темный силуэт, едва освещенный неоновыми вспышками заоконного города.

Мягкие шаги скорее угадывались, чем были слышны в темноте.

Присутствие Ника ощущалось лишь по едва заметному изменению температуры воздуха и еле слышному звуку дыхания, которое становилось все чаще.

А потом под его весом прогнулась кровать, и мне пришлось отползти назад, чтобы он не накрыл меня своим телом.

Но он тоже продвинулся дальше.

Накрывая.

Но не касаясь.

Полы пиджака распахнулись, открывая белоснежную футболку, почти светящуюся в темноте.

Я замерла – и он замер тоже.

Между нами оставалось только учащенное дыхание, разрывающее тишину комнаты.

Зато звуки за стеной становились все громче. Ритмичный скрип дерева, вздохи, женские стоны и гулкий мужской голос, бормочущий что-то неразборчивое.

Ник склонился, провел носом по моей шее, едва касаясь, но вдыхая мой запах на всю глубину легких.

– Ты ведь даже не будешь сопротивляться, правда, Фролова? – проговорил он негромко. – Может быть, ты на это и рассчитывала?..

Что?!

Он вообще ошалел, что ли? Это я к нему в номер заявилась с провокациями?

Я размахнулась, чтобы влепить ему по морде, но Ник успел поймать мою руку.

Сжал – жестко и крепко, не дернешься.

Коснулся губами запястья.

Нежно.

По телу прокатилась волна дрожи. Сильной, резкой, неожиданной. Ни приятной, ни неприятной – я не поняла, что за эмоции в ней прятались, кроме бесконечного изумления от происходящего.

Вторая рука Ника легла на мое бедро, сминая подол шелкового платья и задирая ее. Горячая, уверенная – настолько, что мои колени развинулись сами собой, подпуская его ближе и сжимая твердое тело с двух сторон.

Ник хмыкнул – и его рука уверенно переместилая еще выше, к кружевному краю стрингов. Пальцы поддели его, добираясь до нежной чувствительной кожи, заставляя меня резко втянуть воздух сквозь сжатые зубы.