– Хреново, да еще ты тут… Ну что – опять один. – Резюмировал он, заглянув в комнату.

– А ты как же? – спросил Сергей.

– Если бы я даже и стал голубым, – парировал гость, – то скорее по обязанности, чем от души. И ты совсем не в моем вкусе.

– Ну, будет уже. – Хозяин оставался беззаботно-добродушным, ему ведь еще предстояло научиться понимать свое положение в этой жизни. – Давай-ка лучше за встречу.

– Не вопрос, – отозвался Сашка, стаскивая ботинки. – У тебя есть?

– Сейчас увидим…

– Не хило, – продолжил гость, уже открывший холодильник, и выудивший оттуда бутыль темного стекла и несколько упаковок всякой снеди. Молодец! – Сергей сначала подумал, что это про него. – Молодец. Уйти – ушла, а харчи оставила… Мне б таких женщин.

– И ты туда же. – Сергей решил закрыть тему.

– Почему бы и не о ба… извиняюсь – дамах. Всегда есть место для беседы.

– Говори… – сказал Сергей, делая вид, что слушает.

Новая жизнь заполняла его мозги. Он не только вживался в образ, но одновременно вспоминал себя. И эти воспоминания услужливо занимали пустоты его нынешней биографии.

И выходило так:

Во время όно пришел в эти края Петр. Народ его – смесь бывших славянских, чухонских и татарских племен унаследовал от своих диких предков две яркие черты – постоянство в оголтелости и невосприимчивость к трезвости. Так что жил Петр скудно и тягостно, но долю свою не клял. И родил Михаила.

Михаил вышел рослым и статным. Любил землю свою и женщин на ней. Родил Ивана и погиб на войне.

Иван преумножил родительское наследие. И стал рачительным хозяином. Верил в Бога, Царя и Добродетель. Служил Отечеству и родил Егора, который ни в чем на батюшку не походил.

Егор жил долго и имел трех жен, пять лошадей, девять собак и сотню коров. А прочей живности – без счету. Получил от отца народишку работного и угодья просторные. Ни в чем себе не отказывал – когда не скандалил – охотился, когда не охотился – скандалил. И еще выпил по жизни 150 ведер водки, выкурил 25540 папирос и родил Василия.

Василий стал тем, от которого род Васильцевых и ведется, хоть имел он и до того несколько поколений ведомых предков…Быть бы тут степенству, да не вышло ничего. Нашлось бы счастье, да мимо пролетело – возьми да и случись в стране Великий переворот – и начал Василий новый отсчет – пошел в трактористы. Отчего? Оттого, что был он сыном городского головы. Таких и к тракторам–то редко подпускали – все больше котлованы рыть, да каналы строить. Сказался беспризорником – так и выжил.

Работал Василий много и совестливо, собирая по крохам разваленный быт. Пил мало и только чистый спирт – лечил язву, от которой в конце концов и умер. Еще принципиально курил самокрутки, даже когда заполнял их дорогим табаком, любил собак и друзей, таких же бывших как и он, поля и леса. Имел жену и был ей верен.

Сыном Василия стал Николай – Сергеев дед.

Деда Сергей никогда не видел. Стерла Николая из жизни вкупе со всеми сверстниками очередная Великая Бойня. Осталось фото в альбоме – мужчина с необычайно живыми глазами и трубкой в зубах небрежно оперся на допотопный «Кодак».

А еще он любил жизнь и думал, что это надолго. Получилось коротко. Жаль.

У Николая родился Николай, рос в детдоме при живой матери – на то она и война. А потом был мир, и снова по крохам сосредоточивалось единение Васильцевской семейственности. Николай образовывался, обзаводился друзьями и соседями, женой, не курил и мог легко и, почти не пьянея, выпить бутылку водки, и оттого не пил вовсе – на кой черт тогда и деньги тратить. Наследственно любил охоту и собак. Нашел себе подругу. Потом…