Ему никогда не приходилось слышать от своих коллег историков, что вся история человечества противоречит Замыслу Создателя о предназначении человеческой души и титульной святости церковников. Он убедил в этом девушку, потому что они оба были историками, а к советским и постсоветским историкам он относился как к агностикам – интеллектуальным импотентам, неспособным познавать потустороннюю реальность, и поэтому не понимавшим посюстороннюю действительность. Они до сих пор не могли честно ответить, почему дважды за столетие от государственного строя оставались руины, и дать однозначную оценку сталинизму в безбожном социализме, как ложке дёгтя, которая портит весь мёд. Чтобы сделать однозначный вывод, двум институтам Истории Академии наук было достаточно воспользоваться школьной логикой и общеизвестной, не принятой во внимание, посылкой. Для признания ошибочности всего исторического пути нужен достаточный аргумент. Аргументы был, но произносить его остерегались. Столь же некорректно его коллеги обращались с исторической оценкой тысячелетия христианства на Руси и «пропажи» пяти тысяч лет истории. Соглашаясь с тем, что многовековой вельможный разврат, казнокрадство и крепостное угнетение со временем принимали более терпимые формы под влиянием церковных проповедей о милосердии к ближнему, они неизменно уклонялись от обсуждения исторического значения ведического мировоззрения древних славян и принципиальной разницы между кармическим возмездием в будущих воплощениях и безвылазным посмертным прозябанием.

Он полагал, что кармические испытания поколения за поколением обусловлены идеологическими условиями непрерывного воспроизводства кармически наказуемых проступков, которые определяют трагизм истории, описанной в учебниках. Его бывший руководитель как-то назвал историю сознательной игрой в профанацию бытия паразитическим меньшинством и крайне озадачил его тем, что паразитизм выражает синоним и кредо Тёмных Сил общества. Иными словами, искомые условия недостижимого благоденствия большинства умышленно не желали подводить под общий знаменатель подлинного равенства и справедливости, известный с доисторических времён, потому что для паразитирующего меньшинства и правящей верхушки этот знаменатель был невыгоден. Социальные паразиты государства российского невзлюбили его за то, что он уравнивал перед Господом паразитов с эксплуатируемыми посредством изменения земного статуса в очередных телах в зависимости от качества служения ближнему, а декларативно-поповское равенство перед Всевышним не мешало превратить в крепостных подавляющую часть населения и паразитировать на ближних самым нещадным образом. Где взять дурачка, который процитировал бы пару его последних мыслей по радио?

– Скажи, пожалуйста, а что судачат ваши учёные языки о современной функции вашей Церкви, – спросил он.

– Как о сосуществующей с функцией светской власти. Ты уже забыл, что эпоха Священной римской империи германской нации отошла в прошлое с охотой на ведьм и торговлей индульгенциями? В нашем рейхе пасторы также свободны, как бюргеры и бауэры.

– У нас такого сосуществования Церкви смогли добиться только после вторичного уничтожения государственных устоев в 90-е годы, когда соединили западную теорию потребления с укоренившимся мировоззрением советского материализма. Это как если сказать, что главное в человеке не душа, а голова, потому что ею едят.

– А ваша Церковь отделена от государства полностью?

– Церковь – да, хотя неформальные связи с государством могут быть крепче, чем при клерикализме. Другое дело, что церковная и материалистическая парадигмы вне тоталитарного режима от черепной коробки неотделимы, поэтому в обе парадигмы разрешено верить безнаказанно. Плюрализм в одной голове имеет диагнозом шизофрению, в разных головах – порождает неразрешимую методологическую дилемму, характерную для отдельно взятой головы.