Но затем она остановилась.

Прямо перед ней на полке что-то лежало. Через пелену слез, застилающих глаза, она заметила, что эта вещь блестит, отражая свет.

Альма отодвинула треснувшего садового гнома, кусок расплавленного воска, бывшего когда-то свечой, и бирюзовый кувшин без ручки. За ними оказалась коробка.

Это был деревянный футляр, потертый и весь в царапинах. Он закрывался на медную защелку – она-то и блестела, – которая была наполовину покрыта зеленым налетом.

– Интересно, что это? – произнесла Альма, смахивая слезы с глаз.

Она опустилась на колени и вытащила футляр. С него соскользнула ржавая музыкальная подвеска[2], которая, падая, отозвалась минорным аккордом.

Коробка была около шестидесяти сантиметров в длину и тридцати в ширину, примерно как футляр для трубы. Альма открыла защелку.

Это оказалась не труба.

Предмет внутри коробки был разделен на три конусообразных цилиндра: большой, средний и маленький. Они были сделаны из дерева и обшиты медью. Как и футляр, цилиндры были потертыми и поцарапанными. Они лежали на подкладке из красного бархата.

– Телескоп, – сказала Альма.

По крайней мере, так она думала.

Альма взяла в руки самый маленький конус. На одном его конце была стеклянная линза, в которую она посмотрела, хоть и знала, что без остальных составляющих прибор не будет работать.

Но он сработал. Заглянув в линзу, Альма увидела, как весь магазин наполнился золотистым сиянием, и свет внутри нее тоже стал ярче.

Она сидела там, на полу, рассматривая через телескоп облупившийся голубой глаз куклы и почерневшую от коррозии железную ступеньку. Ей казалось, что все это не может быть просто совпадением. Разве могло быть простым совпадением, что в один и тот же день Альма нашла флаер с приглашением в астрономический кружок и телескоп?

А этот магазин выглядел заброшенным. Сюда, наверное, уже давным-давно никто не заглядывал.

Альма почувствовала, что телескоп, как и флаер, положили туда специально для нее.

– Я забираю тебя с собой, – сказала Альма окуляру, нежно положив его обратно в футляр, – домой.

Она захлопнула футляр и закрыла его на защелку.

Затем магазин озарила вспышка голубого света.

А наверху скрипнул потолок, как будто прямо над ее головой кто-то ходил. Магазин не был заброшен.

Альма вскочила на ноги, оставив футляр лежать на полу. Она метнулась в сторону выхода, готовая бежать, когда этажом выше раздался голос, высокий и настойчивый, как будто все часы в магазине забили разом:

– Стой!

Альма застыла на пороге магазина, все еще держась за ручку двери у нее за спиной. Последние три месяца она избегала непредсказуемых мест – переполненных школьных коридоров и всего нового, – потому что была уверена: если застать ее врасплох в непредсказуемом месте, с ней может снова случиться это. Вспышка света, звук шагов и голос – все это испугало Альму.

И все же она не почувствовала никакого страха.

Вместо этого произошло нечто иное: свет внутри нее – тот, благодаря которому она была Альмой, – засветился вместе с голубым свечением. Точно так же было с флаером и телескопом.

Это чувство заставило Альму задержаться.

Впрочем, руку с дверной ручки она все же не убрала.

Наверху кто-то оживился. Альма слышала скрип открывающихся шкафчиков и стук задвигающихся ящиков. Раздавался звук отвинчивающихся от банок крышек, шорох шагов, снующих туда-сюда, и бормотание обладателя высокого голоса. Затем голубой свет погас.

Кто-то спускался по лестнице.

Этот кто-то – тот, кому принадлежал голос, – был настолько мал, что сперва Альме подумалось, не ребенок ли это. Затем фигура миновала виток спиральной лестницы, и Альма увидела длиннющую белую бороду, закрывавшую почти все лицо и свисавшую практически до живота. Похоже, заключила Альма, это все-таки не ребенок.