И вот рано утром миссис Белфлауэр стояла в переднем холле с упакованными коробками и ждала возчика. Он должен был доставить ее на своей повозке в ближайший город с почтовым отделением, Саттон-Валанси, откуда ей предстояло в карете отправиться к своему новому нанимателю – он жил у черта на куличках, в деревушке на крайнем западе, о которой я никогда не слышал. Когда с дороги донесся скрип колес, Сьюки не выдержала и разрыдалась.

– Будь хорошей девочкой. – Тон миссис Белфлауэр был бы назидательным, если б не поток слез, неостановимо струившийся по ее щекам. – Помни мои уроки, не переваривай овощи. – Она обняла плачущую девушку, потом, осторожно высвободившись, обернулась к матушке. Они взялись за руки и попытались улыбнуться. – Я была здесь так счастлива, мэм. Вряд ли еще где-нибудь буду так счастлива. Вы были хорошей, доброй госпожой, лучше и не пожелаешь.

– Ох, миссис Белфлауэр, – воскликнула матушка, – хотела бы я… – Она замолкла.

– Я понимаю, без этого было не обойтись; молю Бога, чтобы у вас и маленького господина все сложилось хорошо.

Они обнялись и дали волю слезам. Когда явились возчик с подручным, чтобы перенести коробки из холла в повозку, их глазам предстало, наверное, тягостное зрелище. Тут явилась из кухни Биссетт, встала в дверях со мною рядом, и я прочел в ее взгляде: ей известно, как я желаю, чтобы на месте миссис Белфлауэр была она. Миссис Белфлауэр быстро разомкнула объятия и двинулась к нам; заметив ее неверную походку, я осознал внезапно, что она не так молода, чтобы начинать жизнь с чистого листа. Биссетт протянула ей руку, словно ограждая себя от более теплого прощального жеста.

– Прощайте, миссис Биссетт, и Господи вас благослови. – Миссис Белфлауэр схватила предложенную ей руку. – Что греха таить, мы с вами иной раз не ладили. Но я всегда уважала вас как человека, блюдущего законы своей веры.

– Прощайте, – отозвалась Биссетт, – вот бы и вам попасть к людям набожным и набраться от них благодати. Буду молить Бога об этом.

Она отпустила руку миссис Белфлауэр, и на лице у той выразилось беспокойство, словно она раздумывала, заговорить или промолчать.

– Все готово, – громко объявил возчик, просунув голову в дверь.

Миссис Белфлауэр вздрогнула и быстро повернулась ко мне.

– Я буду всегда думать о вас, мастер Джонни, о том, каким славным вы станете молодым человеком и как будете заботиться о своей матушке. – Наклонившись, чтобы меня поцеловать, она шепнула: – Постарайтесь не делать так, чтобы ей жилось еще труднее.

– Знать не знаю, о чем это вы! – Я отпрянул от нее.

Миссис Белфлауэр тихонько покачала головой и, в последний раз обняв матушку и Сьюки, спустилась с крыльца и с помощью возчика забралась в повозку. Мы махали руками, пока не смолк грохот колес.

Дом без миссис Белфлауэр казался пустым, мы держались как на похоронах.

Приблизительно через неделю матушка послала за мной Сьюки. Я застал ее в общей комнате за секретером, вид у нее был деловой, озабоченный.

– Джонни, я только что узнала от мистера Сансью, что, как я и ожидала, дядя Мартин ничего нам с тобой не оставил.

– Должен был оставить! – вырвалось у меня.

Матушка покраснела.

– Почему ты так решил?

– А как же, он ведь был твой дядя, правда?

– Я называла его дядей, но кровного родства между нами не было. – Она смотрела все так же озабоченно.

– Не было кровного родства? – повторил я.

Я задумался. И тут у меня сорвался с языка вопрос, не дававший мне покоя с тех самых пор, как я увидел медальон:

– Мама, мой отец жив?

Она вспыхнула.

– Джонни, я… я не знаю, что тебе ответить. Придет день, когда ты все узнаешь, обещаю. Но я хотела рассказать тебе и добрую новость: мистер Сансью согласился давать мне советы по денежным делам.