Лорхель с благодарностью отправил слугу на кухню, где тоже нетерпеливо ждали приказа. Вскоре двое поварят внесли огромный котел, полный ароматного грибного супа, и повесили его на большой крюк над одним из очагов. За ними последовали другие слуги, вынося подносы с суповыми мисками и корзины со свежим хлебом, а еще ветчину, копченную в можжевеловом дыму, жареные лисички, нежный сливочный сыр и десерт – запеченные лесные ягоды со свежими сливками. Кроме тех, кто подавал еду, пришли и другие служащие трактира. Повар с женой, которым не терпелось наконец выбраться из-под кастрюль и сковородок, садовник с огорода и несколько конюхов, среди которых был и молодой Энно.

За всеобщим оживлением печально наблюдали лишь квендели, сидевшие в самом конце длинного стола.

– Все бессмысленно, – вздохнул старик Пфиффер, давая знак остальным не шуметь, и они тихо сидели вместе и смотрели, как оживает зал «Старой липы» в предвкушении полуночной трапезы. К ним присоединился мельник, Валли Райцкер села рядом с мужем и Эппелином, а Себастьян Эйхен-Райцкер, нахмурившись, снова отступил к камину и в конце концов исчез через узкую дверь, не сказав ни слова.

– Клянусь лесными троллями, дай им только крошечный повод для праздника, и все будет забыто, даже если Дикий Охотник приземлится сию минуту посреди двора, – с горечью произнесла Гортензия.

– Да, они такие, но мы их любим, – сказала Валли. – Неужели вы ожидали чего-то другого?

Тем временем гости один за другим черпали ложками горячий суп.

– Мне казалось, что страшные события послужат для них предупреждением, – разочарованно хмыкнул Биттерлинг. – А их это, похоже, не очень-то волнует, хотя, как правило, квендели побаиваются куда более безобидных знамений.

– У них это в головах не умещается, – пожал плечами Уилфрид фон ден Штайнен. – В такие рассказы трудно поверить. Полагаю, так думает большинство, а тех, кто на самом деле испытал нечто устрашающее в Волчью ночь, слишком мало.

– И что же дальше? – спросил Звентибольд.

– Будем готовиться к маскараду в Баумельбурге. Каждый по-своему, – мрачно ответил старик Пфиффер.

– Первым делом надо уложить Бедду в постель, – озабоченно перебила его Хульда. – Чудо, что она продержалась так долго. Карлман, Гортензия, помогите мне поднять бедняжку с этого огромного кресла, а потом посмотрим, сможет ли она устоять на ногах.

Однако не успели они дойти до камина, как вдруг мирную домашнюю тишину, которую нарушало лишь позвякивание столовых приборов, прервал громкий стук. Должно быть, кто-то подошел к дверям «Старой липы» и, как ни странно, решил вот так объявить о себе.

– Сморчки и козьи поганки, кого это принесло?

Ремберт Риттерлинг с некоторым беспокойством оглянулся. Он единственный из всех сидящих за длинным столом посмотрел на дверь.

– Наверняка этот неудачливый тролль из Запрутья решил удостоить нас еще одной шутки, – предположила Резеда, не поднимая глаз от тарелки. – Куда он вдруг подевался?

Большинство гостей только сейчас поняли, что хранитель моста ушел из зала, но они не успели как следует над этим поразмыслить, потому что дверь резко распахнулась.

Раздался вопль, полный боли и отчаяния, почти как у животного, попавшего в беду. На пороге появилась ужасающая фигура. Спутанные волосы развевались, на бледном лице горели глубоко посаженные, налитые кровью глаза, и все, кто сидел неподалеку, в ужасе вскочили с мест.

Гостья зажимала под мышкой длинную палку, пытаясь обеими руками запахнуть на груди плащ, изо всех сил пряча под ним что-то. В конце концов складки ткани выскользнули из ее ослабевших пальцев, и те, кому открылось жуткое зрелище, снова вскрикнули.