– Можешь проверить по нейронным базам данных. Прерыватели даже не рассматриваются как оружие, – сказал Кьюмак.

– Я не могу подключиться к нейронным базам данных, – мрачно сказал Джаво. – Разве братья не сказали, что я нейропат? Нейронные сети активируют мою способность.

– О! – растерянно хлопнул глазами Кьюмак. – Не думал, что у тебя все так серьезно, – он покосился на Анакс, упрекая, что она не предупредила о болезни мальчика, но она и сама, кажется, не знала об этом.

– Братья не сказали вам, – догадался Джаво.

– Вообще-то они не сказали об этом мне, – решила играть в открытую Анакс. – О том, что я привлеку на свою сторону Тура и Кьюмака, они не знали.

Повисла долгая пауза, во время которой Кьюмак решил, что связь с соседним жилым комплексом зависла.

– Эй, парень! – позвал он.

– Я все еще здесь, – хмуро ответил Джаво.

– Почему тогда молчишь?

– Думаю: рад или нет, что братья не рассказали вам о том, что я нейропат.

– И что надумал?

– Пока не знаю, – мальчик неожиданно улыбнулся. – Думаете, прерыватели Джорла – штука забавная?

– Не знаю насчет «забавная» или нет, но что опасная – точно. Особенно для ребенка, – впервые вмешался в разговор Тур.

– Я видел вещи и пострашнее, – отмахнулся Джаво.

– Игровые площадки не считаются. Это уже реальность.

– А кто говорит об игровых площадках? – Джаво вздернул нос и рассказал о том, как его похитили нейропаты, показав их убежище в ремонтных полостях пневмотоннелей. – Там были перепрограммированные синергики. Знаете, как сложно перенастроить скомпилированные ядра этих машин? А они смогли… – мальчик нахмурился. – Правда, есть небольшая хитрость, но в целом… – он окончательно смутился, но тут же просветлел. – А еще, когда активировались мои способности нейропата, я смог прочитать мысли работника незаконного центра Энрофы. Я видел, как они создают клонов для переноса сознаний из одного жилого комплекса в другой и как рождаются дети адептов «Мункара и Накира». Не в репродукционных центрах, а естественным путем, используя для вынашивания тела клонов! – глаза Джаво округлились. – Представляете? А потом… – он заставил себя прикусить язык, чтобы не рассказать о том, как стал проводником, соединив мысли хранителя и работника незаконного центра Энрофы, в результате чего началась заварушка, и погибли люди. – В общем, не нужно пугать меня прерывателями Джорла. Есть вещи и похуже… – проворчал мальчик, пообещав, что поговорит с отцом.

Он прервал связь не прощаясь, обиженный тем, что его считали ребенком, не задумываясь о том, что, будучи нейропатом, он не просто читал мысли других людей, а пропускал сквозь себя. Они становились его неотъемлемой частью. Так что он, можно сказать, видел уже побольше других. Достаточно того, что удалось прочесть в мыслях работника незаконного центра Энрофы и хранителя. Там было столько злодеяний, что хватит на всю жизнь… «Наверное, именно поэтому у нейропатов и начинают выгорать другие чувства, – подумал Джаво, направляясь к отцу. – Мы не сможем выносить груз чужих знаний, если наши чувства не омертвеют, став чуждыми до переживаний».

– Твоего отца сейчас здесь нет, – ответила мальчику Эсфирь – женщина-содомит, которая, сбежав из отведенного для преступников поселения, стала жить и работать в лагере отца.

Джаво притворялся, что не боится Эсфирь, но на самом деле она пугала его до чертиков. Особенно ее неестественно большие глаза на крохотной голове. Они постоянно вращались и косили так сильно, что стоило встретиться с ней взглядом, и начинала болеть голова.

– Это важно, – сказал Джаво, пытаясь узнать, когда отец вернется. – Мои друзья попали в беду и… – он запнулся, прочитав на лице Эсфирь снисхождение. – Думаешь, если я ребенок, то и проблемы у меня детские?