– Леша! Леша!
Настя металась по квартире, но единственной пользой от всего этого было появление тети Поли, которая услышала ее крики и поспешила на помощь.
Глава 2
Тетя Поля примчалась, держа в руках увесистый пестик от ступки. Этим пестиком она толкла орехи и растирала мак для своего замечательного рулета. А сейчас соседка решила использовать пестик в качестве оружия.
И первое, что спросила тетя Поля у девушки:
– Настя, что у тебя с дверью?
– Я не знаю! Меня же не было!
– И слава богу!
– Леши нигде нет!
– Сбежал! – тут же вынесла вердикт тетя Поля. – Уверена, что это все его рук дело!
– Но зачем Леше портить дверь? Да еще не изнутри, а снаружи?
Это тетя Поля объяснить не бралась, но продолжала твердить, что виноват во всем Леша.
– Он тебе хоть заплатил?
– Сегодня должен был деньги отдать.
Тетя Поля схватилась за голову и посмотрела на Настю так, словно не верила, что такие глупышки на этом свете еще встречаются.
– Денег нет, а дверь он тебе сломал. И в квартире все перевернул.
– Да почему именно он?
– А кто же еще? Ты лучше, чем глаза на меня пучить и Лешу своего защищать, посмотри, все ли вещи у тебя на месте. Может, он еще и покрал чего.
Но все вещи Насти были на своих местах. И что самое странное, вещи Леши тоже никуда не делись. Это заставило девушку окончательно убедиться в том, что он сам стал жертвой обстоятельств. И что его надо не ругать.
– Его надо спасать!
Дядя Толя, который по требованию жены явился на помощь и сейчас чинил дверь Насти, уронил себе на ногу рубанок и выругался. Потом они с тетей Полей обменялись взглядами.
И тетя Поля грозно произнесла:
– Даже не думай!
Дядя Толя ее поддержал:
– Сиди дома, Настюша, целей будешь. Очень уж ты невезучая. Вечно к тебе какие-то неприятности липнут. Маленькая была – болела все время. Подросла – переломы, вывихи, синяки да шишки пошли. То с велика упадешь, то с турника, а один раз ты у матери и вовсе из окна выпала. Она как раз у нас в гостях была. Мы уж думали, все, кранты девчонке. Спустились вниз, а сами боимся взглянуть на трупик. Ты же вся синенькая лежала, вроде как этот цыпленок.
И дядя Толя ткнул в сторону несостоявшегося ужина, купленного Настей в магазине:
– Только куренок этот уж нипочем не оживет, а ты очухалась. Глазенки свои открыла да как заревешь на всю Ивановскую! Мать тебя в охапку и к врачу. И ни царапины!
– Так уж и ни царапины! – возмутилась тетя Поля. – Что ты выдумываешь? Шейные позвонки сместились. И ножку вывихнула девочка.
– С пятого этажа вылететь и вывихом отделаться – это уметь надо. Пожалуй, я свои слова про невезучесть назад возьму. Наоборот, ты очень везучая, Настасья.
– Но сиди лучше все-таки дома.
Когда дверь вновь стала закрываться и худо-бедно смогла выполнять свои функции, дядя Толя ушел домой. Он обещал, что завтра купит какой-нибудь материал и заново обобьет им дверь, чтобы не было сильно заметно, как она изуродована. Денег за свою работу он взять с Насти отказался. Взял у тети Поли только деньги на покупку материала в магазине, да и то пообещал сэкономить и сказал, что может поискать что-нибудь подходящее у себя в чулане.
Он ушел. А тетя Поля вспомнила об еще одном крайне важном, на ее взгляд, деле и спросила у Насти:
– Ты в Пенсионном фонде сегодня была?
– Была.
– И что?
Настя лишь тяжело вздохнула. Поход в Пенсионный фонд ее не порадовал. А между тем пойти на такие крайние меры, чтобы пустить посторонних к себе в дом, Настю заставили чрезвычайные обстоятельства, в которых она очутилась по милости этого самого фонда. Оставшись одна без попечения родителей, Настя до восемнадцати лет тихо-мирно получала положенную ей как сироте пенсию и как-то на нее существовала. Но двадцатого августа девушке стукнуло восемнадцать. И хотя уже в июле Насте удалось поступить в институт, да еще и на дневное отделение, и по закону она должна была продолжить получать свои пенсионные тысячи, выплату денег ей приостановили.