– А как же иначе? – она взглянула на него, чувствуя, как защипало в глазах от наворачивающихся слез. – Черт возьми, ну зачем женщине, которую благодарил сам Герман Геринг, скирдовать в тайнике картины, если они не награблены?

Она сунула телефон Габриэлю и бросилась прочь из гардеробной, подальше от жутких тайн. Остановилась перед шифоньером, пытаясь отдышаться от отчаяния и боли, сдавившей грудь.

– Лия.

Она не слышала, как он вышел следом за ней.

– Извините. Это все так… просто… – она постаралась собраться с мыслями. – Кошмар какой-то. Чудовищно.

– Послушайте!

Он снова схватил ее за руку и мягко развернул.

– Как бы то ни было, что бы ни совершила ваша бабушка, к вам это не имеет никакого отношения. Вы тут ни при чем. Даже в самом худшем случае вы ни в чем не виноваты. Понятно?

Лия с несчастным видом кивнула, глядя на их переплетенные пальцы.

– Извините.

– Не извиняйтесь. Право же, не стоит. Такое потрясение кого угодно выбьет из колеи.

– Хорошо, что вы рядом, – невольно вырвалось у нее, и она прикусила язык. Хоть это и правда, едва знакомому мужчине такое говорить не стоит.

– Я тоже рад.

Если ее признание и показалось странным или неуместным, вида он не подал.

– Ничего, разберемся.

Лия снова кивнула и высвободила руку, пытаясь прийти в себя.

Габриэль, кажется, колебался.

– Вам есть к кому… к кому обратиться за помощью? Братья, сестры? Родители?

– Ни братьев, ни сестер нет, – сказала Лия. – А родители… когда узнали о квартире, от радости, что не придется возвращаться во Францию, даже не поинтересовались, что в ней может оказаться. Так что это мои проблемы.

Она взглянула на него и попыталась приободриться.

– Ничего, справлюсь. Мне не впервой решать проблемы в одиночку.

– Вы не одна, – за твердым взглядом его серых глаз ей не удалось прочесть ни единой мысли. – На чьей бы стороне ни оказалась ваша бабушка, до истины будем докапываться вместе.

ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ, 12 сентября 1940 года

Когда немцы вошли в Париж, отель «Риц» был поделен пополам.

На самом деле он состоял из двух корпусов еще задолго до того, как над городом начали развеваться красно-черные флаги, но когда нацисты реквизировали парижскую достопримечательность, фактическая обособленность приобрела общественное значение. Из вертепа для богачей, знати, богемы и интеллектуалов «Риц» превратился в официальную штаб-квартиру люфтваффе.

В половине, выходящей на роскошную Вандомскую площадь, которую когда-то занимали королевские особы и герцоги, обосновались высокопоставленные немецкие офицеры, включая главу люфтваффе Германа Геринга.

В другой части роскошного отеля, выходящей на улицу Камбон и отделенную узким проходом с магазинами, щеголявшими самыми дорогими, роскошными и диковинными товарами во всем Париже, жили гражданские, прошедшие скрупулезную проверку спецслужбами Третьего рейха.

Экспроприация отеля штабом люфтваффе не обошлась без неудобств для давнишних постояльцев, выселенных в номера поменьше и не столь роскошные. Некоторые гости съехали насовсем, оставшимся же до заселения люфтваффе пришлось пережить лихорадочный ремонт, сильнее всего затронувший императорский люкс, что Геринг облюбовал для себя. Впрочем, даже если кто-то из гражданских и был недоволен, в присутствии Эстель или военных об этом никто не распространялся.

В то же самое время в квартире Эстель Алар тоже завершался ремонт. Работы велись столь же спешно, но на этом сходство с отелем и заканчивалось. Кроме самой хозяйки, о них знал единственный человек, что отгородил укромный уголок комнаты и тщательно замаскировал.

В имперском люксе с его многочисленными салонами и спальнями, комнатами горничных и банкетным залом неустанно работало несколько бригад, совершенствуя роскошную атмосферу и выполняя прихоти нового хозяина.